Тайны мертвого ректора. Дилогия - Виктор Фламмер (Дашкевич)

– Вот. Пусть Владимир меня охраняет… Он хочет убить меня, потому что я его видел, – Матвей наклонился едва не к самому уху Аверина. – Я видел его!

– Убийцу?

– Да! Сперва я ошибся, думал, он с черного хода выбежал. Проход осмотрели, но он был закрыт, и никаких следов. Поэтому все решили, что я вру. Но это не так, я просто ошибся. Я сидел на скамейке и видел дорожки, ведущие к обоим выходам, но сами двери не видел. Убийца выскочил из центрального. Обежал арену с обратной стороны и пробежал мимо запасного выхода. Тут-то я его и увидел. Поэтому мне и показалось, что он бежит из запасной двери, а он, сделав круг, подбежал к центральному выходу, когда там уже начали собираться остальные преподаватели. Чтобы выглядело так, будто он вышел оттуда вместе со всеми!

– Вы разглядели его лицо?

– Нет. Если бы разглядел, – юноша досадливо поморщился, – он прикрывал лицо рукой. Но я запомнил перчатки. Белые такие перчатки…

– Хирургические?

– Не знаю… возможно. Но, понимаете, он наверняка думает, что я его узнал.

– А когда вы подошли к главному входу – вы видели там среди людей кого-то похожего?

– Нет… не знаю. Там все суетились так… Он смешался с толпой, я уверен. Но меня видел. И думает, что я знаю… Пусть ваш Владимир охраняет меня, пожалуйста. У убийцы есть див, неучтенный див. И в следующий раз никто несчастный случай изображать не будет, див меня просто сожрет.

– А вы сами? Что вы делали возле арены?

Матвей потупился, но потом тихо проговорил:

– Я дедушку ждал. Специально взял дежурство на арене, чтобы с ним поговорить. Мне нужно было сказать ему кое-что очень важное. Это касается нашей семьи. Я ждал, когда он выйдет с экзамена.

– Что вы хотели ему сказать?

Матвей опустил голову.

– Это не имеет отношения к делу, – едва слышно произнес он, – и это… личное.

«Он хотел просить денег», – понял Аверин и решил, что настаивать на ответе не стоит. Парень и так заметно нервничает, если надавить, то может полностью замкнуться. Аверин перевел тему:

– А когда вас окликнули… голос не показался вам знакомым?

Матвей задумался.

– Не знаю, – проговорил он, – я не уверен… он был… такой… хриплый, ну, понимаете?..

Аверин кивнул. Скорее всего Матвей имеет в виду, что окликнувший его пытался изменить голос. Все-таки кто-то знакомый? Не хотел, чтобы его узнали? Хотя откуда бы в Академии взяться постороннему?

– Мужской, женский?

– Мужской, – на этот раз с уверенностью ответил Матвей.

– Хорошо. – Аверин внимательно посмотрел на юношу и проговорил: – Послушайте, Матвей, у меня к вам еще один важный вопрос. Мне показалось, что вы весьма негативно настроены в адрес господина Меньшова. Я могу узнать, с чем это связано?

Матвей вскинул голову, и на мгновение в его взгляде мелькнула не злость даже, а натуральная ненависть:

– Вы… не знаете его. Это ужасный человек. Лживый, жадный и подлый. Настоящий паук. Но дедушка почему-то доверял ему. А сейчас этот гад… станет ректором. Может, мне и правда лучше навсегда убраться из Академии. Нет! – неожиданно выкрикнул он, схватился за голову и начал раскачиваться из стороны в сторону странными дергаными движениями. Из его рта вырывались то ли хрипы, то ли стоны.

На пороге палаты появился врач и сделал Аверину жест уходить. Тот начал подниматься, но парень здоровой рукой вцепился в край его халата:

– Охрану?.. – прохрипел он.

– Конечно, – заверил его Аверин. – Пока с вами останется Владимир. Не волнуйтесь, я позабочусь о вашей безопасности.

* * *

Из госпиталя Аверин вышел в глубокой задумчивости. Однозначно стоит принять приглашение Меньшова. И для того, чтобы присмотреться к проректору в непринужденной обстановке и чтобы поговорить наедине. Матвей утверждал, что на предполагаемом убийце были белые перчатки… может, хирургические, а может, и нет. Парень почти открыто намекал на причастность проректора к смерти своего дедушки.

Но у Меньшова алиби. По крайней мере, на момент падения Матвея с крыши. Да и не сел бы опытный разведчик в такую лужу, в этом Владимир прав. Аверин ничего не знал о моральном облике проректора, но в том, что даже в своем почтенном возрасте он остался профессионалом, не сомневался. Надо запросить его личное дело.

Кузя ждал в номере в человеческой форме.

– Ну, рассказывай. Нашел что-нибудь интересное?

Див неопределенно пожал плечами:

– В комнате мальчика-колдуна пахнет им самим и еще одним человеком, девушкой. Ну, кроме вас и господина проректора.

– Почему ты решил, что девушкой?

– Так духи же! – убежденно воскликнул Кузя. – Ими женщины себя поливают.

– Я тоже пользуюсь одеколоном, – заметил Аверин, но Кузя лишь усмехнулся:

– Ну, Гермес Аркадьевич, даже вы отличите мужской одеколон от женских духов.

– И то правда. – Аверин посмотрел на дива. – Но почему именно девушка? Это могла быть и взрослая женщина.

Кузя хитро прищурился и потер нос рукой:

– А потому что я ее видел. И узнал запах.

– Что? – Аверин свел брови к переносице. – Где?

И тут же понял, что Кузя имеет в виду.

– Это она? Та студентка, которую ты видел вчера?

– Точно. Она.

– Ясно…

Аверин сел в кресло и задумался. А потом спросил:

– Что еще? Там в машинке была записка, ты ее осмотрел?

– Ага. От машинки запах резины, такой же, как от того камня. В перчатках печатали, чтоб не оставить отпечатков пальцев и запаха! – В словах Кузи прозвучала гордость: пока решался вопрос о его приеме в Управление, он прочитал несколько книг по криминалистике и пособий для следователей. – Я нашел в столе коробку с такими же перчатками, но там все чистые и новые.

– Да, у всех колдунов, начиная с самых младших курсов и заканчивая профессорами, есть такие перчатки, – подтвердил Аверин. – Их закупает Академия прямо на заводе огромной партией. К сожалению, их запах нам ничего не даст… – Он задумался. – Кроме того, что мы точно знаем теперь, что записку печатал не Матвей. Интересно, о чем думал преступник, когда делал это в перчатках? Ведь любой див с легкостью обнаружит запах. И мы поймем, что это не самоубийство.

– Дилетант, – хмыкнул Кузя презрительно. Будто намекая, что уж он-то таких промахов точно не допустил бы. И он был прав: совершённые им убийства много лет считали несчастными случаями.

– Тот листок, что выпал вчера из шкафа, ты не нашел? Скорее всего, это какое-то письмо.

– Нет, его не было.

– А что на крыше?

– Ничего, – Кузя развел руками, – только следы молодого колдуна. Я отметил место, откуда он упал – я сам спрыгнул и приземлился как раз на дерево, ну, которое сломано. Но котом. Могу прыгнуть в человеческой форме, если нужно.

– Нет, не имеет смысла. Мы и так знаем, что Матвея сильно толкнули. Он сказал, что это был див.

– Опять крылатый див, да? О, мне надо понюхать пальто, в котором он был!

– Отличная идея, – одобрил Аверин. – Свяжись с Владимиром, пусть принесут вещи Матвея. И беги понюхай сам, Владимиру не стоит принимать боевую форму в больнице, он может что-нибудь разрушить.

– Ага.

Кузя тотчас же обратился в кота, и только серый хвост мелькнул в форточке. Аверин прошел в гостиную, вскипятил чайник и налил себе просто горячей воды: в кухонном шкафу имелся растворимый кофе, но Аверин терпеть его не мог.

Не успел он допить воду, как раздался стук.

– Да-да, войдите, – проговорил он. Это, должно быть, Диана привела Татьяну Крамцеву и Олега Соколова. После информации, полученной от Кузи, девушка интересовала Аверина особенно сильно.

Однако вместо Дианы в маленькую прихожую номера решительным шагом вошла незнакомая молодая женщина.

Точнее, не такая уж и незнакомая. Аверин вспомнил, что видел ее во время вторжения, на перешейке. Та самая чародейка, что спасала раненых под прикрытием Шатра невидимости – ее еще ранили и потом увезли на скорой. Сейчас девушка выглядела совершенно здоровой, и Аверин искренне порадовался этому. Академия потеряла немало своих людей и дивов, ненамного меньше, чем Управление. За спиной решительной чародейки, опустив глаза, топталась совсем юная девушка.

– Доброе утро! –