Веревочная баллада. Великий Лис - Мария Гурова

– Почему ты уверена, что это девочка? Предсказание?

– Нет, просто чувство, – отвечала я, не отнимая иголки. – Но и оно меня не подводит.

– Хорошо, – кивнул он. – Я рад.

– Чему? Мужчины хотят сыновей.

И я прочла в его лице скорбь: о Рошане, об Эльфреде, о друзьях и товарищах, о многих оруженосцах и слугах, которые ныне были мертвы. И он сказал:

– Нет, хорошо, что родится девочка.

В одну из ночей моя дочь пиналась: она была неспокойной и требовательной. Порой мне на ум приходило определение „властная“. Я проснулась, пока Ламель спал. Мы оба ютились в ладье, моя койка просто не вмещала двух взрослых людей. Он спал. Я почувствовала нутром, что сейчас лучшее время. И дочь наша почувствовала, оттого и билась внутри. Прощальные поцелуи невесомы, как шелк, а след их неподъемен – непонятно, как вынести. Расшитый платок опустился на его тело. В ту же ночь дитя покинуло чрево и вышло на волю, неистово крича. Но никто из нас не мог уже разбудить Ламеля. Когда я, запеленав, опускала ее в корзину, ощущала пропасть. Как моя мать не захотела меня рассмотреть, запомнить каждый палец, беззубую улыбку, волосы, что, конечно же, выпадут? Возможно, дело было в том, что у нее был второй ребенок, точно такой же. Но я не моя мать, и в башне не оставалось ничего, кроме пространства между беспробудным возлюбленным и зеркалом, в которое я вновь буду смотреть целыми днями. Когда корзину отнесло к противоположному берегу, а из леса вышла фея, чтобы забрать сверток, я крикнула: „Ее зовут Мэб!“ Пусть, думала я, девочка по имени Мэб покорит мир за пределами башни. На этом моя сказка закончится: я существовала много лет, но моя жизнь помещалась в один год, который я ни за что бы не разменяла на судьбу Мот. Я смотрела в зеркало и благодарила свою мать. Мир закручивался вспять, всё желая повториться. И спустя веков так пять: снова жили две сестрицы».

Было тихо. Но тишина всегда изобличает плохо скрытые чувства. Свечи догорели, достигнув трав на дне подсвечника. Запахло шалфеем.

– Ну, вот опять вы все платки изведете! – топнул Женераль, когда даже Фанфатина всхлипнула и высморкалась пылью.

– Розина не так рассказывала, – хныкал Бацифаль.

– Розина ребенок. Что бы она еще сама поняла? – Сола потянулась и жестом повелела закрыть книгу.

Фанфатина подскочила, ее многослойные юбки закружились, словно та стояла на юле.

– Ох, я с вашими нюнями пропустила аперитив! Ужин вот-вот, а мы еще не подавали чай!.. Либертина!!!

Вечер утратил свою тишину. В суматохе они слышали, как за дверью статная Мэб Джорна, Верховная леди Гормовой долины, совершает обход Трините и желает жителями доброй ночи. Каждый новый день для марионеток был праздником, ведь в него внезапным вихрем мог ворваться их мастер Оливье. Может, думали они, засыпая, завтрашний день будет как раз таким.

Глава VII. Оливье и Розина

Поздней весной в Гормовых холмах появлялись стрекозы, а бабочки пробуждались позже – с началом расписного лета. Первая из таких, желтая маленькая летунья, примостилась на косынке Розины и слилась с нею. Она лежала на лавке перед фонтаном, вода в котором переливалась всеми цветами радуги: инженерный гений архитектора разместил разноцветные витражи так, что солнечный свет, отраженный от них, окрашивал брызги. Книга в руках Розины была на редкость скучной, но что еще можно ожидать от учебника накануне экзаменов? Девушка пыталась сосредоточиться и, когда наконец заставила себя прочесть и осознать один абзац, на страницы упало ожерелье. Розина, испугавшись от неожиданности, отбросила книгу и вскочила.

– Что такое? Оли? – просияла она, когда увидела перед собой смеющегося Оливье. – Оли!

Она бросилась ему на шею, юноша приподнял ее над землей и покружил в воздухе. Они оба были рады встрече.

– Ты приходишь так внезапно, никогда не предупреждаешь! – возмутилась она, хотя все еще светилась от счастья и яркого солнца на ее волосах и желтом сарафане.

– Мне уйти? – подзадорил Оливье.

Она игриво шлепнула его по локтю.

– Два месяца никаких вестей! Я волновалась!

– Это в качестве извинений, – Оли поднял украшение и протянул ей.

Бусы из малахита, сердолика и синего турмалина упали в ее сложенные ладони.

– Какое необычное сочетание. – Она скосила глаза в кучу, так усердно разглядывала бусины. – Откуда оно?

– Из Радожен. – Оливье забрал бусы и накинул их на шею Розины.

– Ты был в Радожнах? – ахнула она.

– Нет, я был на юге, но там встретил радоженского торговца на ярмарке, – хвалился далеким путешествием Оли, застегивая мудреный замок на бусах.

Розина гладила кончики волос, не решаясь задать вопросы, которые были важнее географических подробностей и подарков. Оли услышал непрозвучавший вопрос в ее молчании, поэтому ответил:

– Нет, не нашел.

– Мне так жаль. – Розина развернулась к нему и сочувствующе погладила его по предплечью.

– Да, – былая радость упорхнула из их разговора, как перепуганная бабочка из кудрей Розины. – Он же должен где-то быть: хоть в каких-то списках, хотя бы пропавших без вести.

Розина понимающе взглянула на его понурую голову.

– Ронда говорит, что он еще объявится. С окончания войны прошел всего год…

– Не говори «с окончания войны», – раздраженно сказал Оливье и пошел через площадь. Розина семенила рядом. – Это называется победой. Мы победили, и это значит, что отец не может быть в плену.

Он искал отца больше полугода. Весь отряд цирка, ушедший в один батальон, бесследно исчез. Следы обрывались в одном месте, но стоило Оливье приехать туда и найти зацепки, как в следующей точке все повторялось. Он шел по хлебным крошкам и едва не сходил с ума от погони. Юноша и до победы часто покидал Трините, но уходил обыкновенно в Пальер-де-Клев к Петеру и еще нескольким друзьям, которых завел в замке. Среди фей ни с кем, кроме Розины, он не общался близко. Она знала, что Оливье не задержится здесь, потому старалась занять их обоих милыми развлечениями. Девушка продемонстрировала ему марионеток в новых костюмах. Точнее, в крыльях – она с подругами сделала для них крылышки, вдохновившись бабочками и стрекозами Гормовой долины. Женераль крайне забавно смотрелся с бледными маленькими стрекозьими крыльями, больше похожими на лопасти пропеллера. Пузатый и горлопанящий, он все старался сбросить неуместный реквизит, но Розина накрепко их пришила к его мундиру.

– Безобразие! Безвкусица! Не по уставу!!! – бушевал он. – Фанфатина!

Оливье корчился от смеха и просил оставить новшество с куклами навсегда. Смех Розины звенел совсем рядом, в