Дети мертвой звезды - Алекс Джун

его предали. Я окликнул его и подошёл ближе: Лёд сидел, не сводя взгляда с датчиков; одной рукой он сжимал ржавый рычаг, но не предпринимал попыток его сдвинуть.

– Ты же сам мечтал попасть в этот поезд, а теперь истеришь! – напустилась на него Эй и принялась трясти за плечи.

Лёд закрыл голову руками и сжался ещё сильнее. Это выглядело даже слегка комично, поскольку миниатюрная Эй рядом с высоким Льдом напоминала рассерженного котёнка.

– Если ты не прекратишь так странно себя вести, я тебя брошу и убегу к Тени. Он любит меня! – не на шутку разошлась она.

– М-хм-м, – поперхнулся я, поскольку был уверен, что не говорил ей ни о какой любви.

Да, я испытывал к ней влечение, немного другое, чем к Яге. В нём не было жалости или отчаянья одиночества. Но была ли эта любовь? Я не знал.

– Если ты не придёшь в себя, Тень поцелует меня прямо здесь!

– Прекращай, тоже мне, нашла средство, провокаторша, – устало проговорил я, оттаскивая Эй ото Льда. – Раньше с ним такое приключалось?

– Лёд временами уходил в себя, но никогда это не длилось так долго. Стоило мне его хорошенько разозлить или сделать больно, как он приходил в норму.

Лёд в это время убрал ладони от лица и снова уставился на рычаг.

– Ты видишь, как он медленно двигается? – Я посмотрел на палец, который совсем зажил. – Просто не трогай его. Думаю, Лёд скоро синхронизируется с нами, когда мозг адаптируется. Не забывай, Врач вколол ему какую-то бурду. Возможно, организм Льда сейчас перестраивается. Ты бы видела себя после инъекции. Мы все решили, что ты окоченела.

– Я была страшная? – встрепенулась Эй.

– Как застывший труп. Лёд истошно орал. Я думал, у него не выдержит сердце. А оно, кстати, и не выдержало. Врач мне так сказал. Именно поэтому он и сделал укол Льду. Я смутно помню те события. Но у Льда были совсем синие губы, он плакал и стонал.

– Грустно. – Эй села на пульт управления и обхватила его за шею. – Раньше он редко плакал, а теперь постоянно льёт слёзы.

Лёд никак не отреагировал.

– А ты сильно его любишь? – как бы невзначай спросил я.

– Конечно, люблю! Иначе бы я с ним не была. – Эй вздёрнула носик.

– А я тогда зачем? Чтобы манипулировать своим парнем и заставлять его быть таким, как тебе надо? Ну и ещё я отлично гожусь как жилетка для слёз и добытчик еды. – Я вытащил из кармана радиоприёмник, который нашёл в кустах, и стал рассматривать, даже не глядя на Эй.

Она некоторое время молчала, перебирая волосы Льда, а потом всё же соизволила ответить:

– Ты стал для меня другом, как и Лёд. И я просто ищу способ, чтобы быть счастливой, как умею.

– Да уж, ты, видно, не из тех, кто довольствуется счастьем других. Ты очень жестока к своим «друзьям». Всё обращаешь в игру и глупые шуточки. – Я сел на одно из кресел и принялся в нём вращаться.

– Ох, как легко судить и тыкать, особенно начитавшись пыльных книжонок! – разозлилась Эй, выплетая на голове Льда затейливую косу. – Что же ты о Яге позабыл? Смею напомнить, что не так давно именно ты сделал… – она замялась, приглядываясь к отсутствующему выражению лица Льда, – то, что сделал. Поцеловал меня, – быстрым шёпотом добавила Эй.

– Ха! И ты сама этого хотела! Возразишь? – воскликнул я и раскрутился со всей силы.

– Ведёшь себя как капризный ребёнок!

– Да, кстати. По моим подсчётам, мне около двадцати лет, а тебе? – Я затормозил пятками и остановился.

– Не знаю. Семнадцать, а может, восемнадцать. Лёд старше на пару лет, да и какая разница? По меркам нашего мира мы давно взрослые, – насупилась Эй.

– А Врач младше меня. Я его помню мелким пацаном, вечно цеплялся за руку мамы или сестры.

– Удивительно! Он такой бородатый… Хотя, если тебя не брить с годик, ты тоже станешь как старикан. Сидишь ссутулившись над своими книгами.

– Да что ты так к моим книгам привязалась? Ты к ним сильнее, чем к Яге ревнуешь. – Я усмехнулся, а Эй покраснела от злости и уткнулась лбом в макушку Льда.

Я снова стал крутиться на кресле, прислушиваясь к радиоприёмнику, из которого доносился лишь шум.

Лёд застонал и сжал виски.

– Туго заплела? – спросила Эй, дёргая его за косичку.

– Тень, прекрати мельтешить. Вы все как помехи, носитесь, галдите, я ничего не могу понять. Я же просил тишины и покоя, – прошептал Лёд, обхватив голову руками.

– По крайней мере, ты уже говоришь, – обрадовалась Эй. – А то сидел как истукан.

– А что у тебя в руке? – обратился ко мне Лёд, и я коротко рассказал ему, как нашёл прибор.

Он осторожно взял приёмник и поднёс к уху.

– Белый шум, еле слышно, я попробую сделать громче?

Не дожидаясь разрешения, Лёд принялся крутить какое-то колесико, и звук усилился, но ненамного.

– Короткие волны многократно отражаются от поверхности Земли и ионосферы. И если уж материальные объекты вроде поезда могут перемещаться сквозь пространство и время, то радиоволнам это сделать ещё проще, – пробормотал Лёд, рассматривая мою находку.

– Значит, мы слышали прошлое? – спросил я.

– Да уж явно не будущее. Что-то мне подсказывает: в ближайшие годы города только сильнее придут в упадок. – Лёд пожал плечами. – Я попробую поймать жужжалку?

– О, давай! – оживилась Эй, снова расплетая Льду волосы, которые ртутью растекались по его плечам.

– А что это? – Название мне ни о чём не говорило.

– Мы раньше с братьями и отцом увлекались тем, что слушали коротковолновый эфир. Сперва, как и все, ловили оптимистичные послания официальных станций. Но отец потом добрался до одной из них и понял, что это хрень. Не суть. В один из дней мы нашли частоту, на которой было слышно жужжание и иногда механический голос зачитывал цифры и имена. Мы решили, что это секретная волна, и очень долго пытались расшифровать. Безуспешно.

– Я думаю, это были инопланетяне, – встряла Эй. – Я тоже слышала.

– Отец предполагал, что это «коммутатор мертвеца». Часть автоматической системы «мёртвая рука», которая в случае ядерного удара без вмешательства человека запускает ответный удар.

– А была ядерная война? – спросил я, поскольку мой дед на этот вопрос отвечал отрицательно, а вот наш сосед с ним яростно спорил.

– Ну да, ты ведь не видел рыжий лес. – Лёд почесал щёку. – Я не знаю, насколько это было масштабно. Может, и вовсе дело было не в бомбе, а в аварии на станции. Теперь никто толком и не скажет. Наши старики в коммуне путались в показаниях. Обзывали