По краю земли - Катерина Ромм

– Воды Орили не причинят вреда. Мы уже объяснили это вашим друзьям, – отозвался Атлас. – Ангел спустит вас в своей ладони. Вы нам верите?

– Я верю Ангелу, – сипло произнесла Венда.

Казалось, разговор на этом завершён: старик ловко поднялся и отряхнул цветные одежды, как будто собрался уходить. Но тут он резво склонился к Венде, выхватил амулет с синей птицей из-под платка и сорвал его. Венда вскрикнула и дёрнулась так, что чуть не соскользнула в пропасть. Атлас же размахнулся и швырнул амулет вдаль.

Венда вцепилась пальцами в сухую траву и с ужасом следила, как птица улетает прочь и исчезает в потоке воды. Что, что, что она теперь скажет Айлеку?!

– Язычество, – недовольно проскрипел Атлас и удалился.

δ

Айлек сам не заметил, как остался один. Венда ушла почти сразу: ей было скучно обсуждать традицию с записочками, которые на зимнее и летнее солнцестояние отправляли в общину тысячи флорийцев и даже некоторые ориендельцы. Фелтон припомнил, что матушка дважды в год исправно строчила длинное письмо в Орден Орили, выспрашивая у детей все их желания. Айлеку такая домашняя традиция показалась милой, но Фелтон скривился, рассказывая эту историю. Разговор он продолжать не стал и вскоре убежал, сославшись на усталость. Айлек же ещё долго беседовал с Надиром на костровой площадке перед трапезной, пока монах тоже не ушёл.

Сразу за трапезной располагалась кухня, а за кухней ровными рядами тянулись огороды и аптекарский сад. Даже на расстоянии Айлек чувствовал, как в саду размеренно и неторопливо тянутся к небесам ростки лечебных трав. И когда Надир удалился, ноги сами понесли Айлека в ту сторону.

Приоткрыв калитку, он прокрался в сад, где в столь поздний час, разумеется, никого не было, и опустился на землю. Минута шла за минутой. Айлек сидел без движения и молча вдыхал в себя шелест листьев, ласковый шёпот бутонов и шорох корней.

Он провёл рукой по жёстким листьям цитронеллы, помог семенам рёмерии выпасть из созревших коробочек – и вдруг застыл. В двух шагах от него из темноты проступили кудрявые кустики искры. Айлек и не знал, что искра растёт где‐то ещё кроме общины травников. Он протянул руку, отдёрнул… Однако соблазн был слишком велик.

Травники вываривали искру, настаивали на меду и масле: так она сохраняла свои лечебные свойства и больше не вызывала помутнение рассудка, в отличие от свежих листьев. Именно такие были сейчас под рукой у Айлека… Он бережно оборвал с полдюжины тонких стеблей, горсть листьев положил в карман, а остальное высыпал в рот и разжевал – с наслаждением, смакуя уже позабытый терпкий вкус.

Свежая, ничем не обработанная искра таяла во рту. Айлек лёг прямо на холодную землю и раскинул руки, ожидая, когда лекарство подействует – лекарство не для тела, но для души.

Наконец мир вокруг начал меняться. С неба посыпались звёзды. В горле бурлило и клокотало – то ли от смеха, то ли от слёз. Айлек вырвался из собственного тела и взглянул на него со стороны. Из распоротой груди по капле вытекало всё его существо, чтобы мгновенно впитаться в жадную землю. Из земли прорастали вишнёвые и облепиховые деревья. Они цвели все скопом: белым, красным, золотым. Среди цветов и зелени мелькали длинные блестящие волосы, тёмные, как ягоды чёрной малины. Раскосые глаза дразнили, и бледные руки тянулись к нему. Марель манила Айлека, требуя подойти ближе. Но он – не мог. Он был распят на мокрой от собственной крови земле. Он сам был – земля…

Когда Айлек очнулся, по ту сторону Занавеса уже занимался рассвет, и всё же было ещё рано и оттого очень тихо. Айлек насквозь промок от пота под двумя сорочками и сюртуком, и его била дрожь. Было стыдно, больно, противно от самого себя. Трясущаяся рука против воли потянулась к набитому листьями искры карману.

– Даже не думай, – раздался строгий голос, и травник вскинул голову.

У калитки застыла женщина, хрупкая и бледная. Если бы не короткие волосы, в полумраке он мог бы легко спутать её с Марель. Женщина поставила лампу на ограду, сложила ладони, соединив кончики пальцев, и напряжённо воззрилась на него.

– Простите… кто вы? – выдохнул Айлек. Приложив немыслимые усилия, он заставил себя встать на ноги.

– Леди Ариана Алеона Амейн, – отозвалась женщина, – кронпринцесса Флоры.

Айлек потряс головой.

– Кронпринцесса… но… а как же Венда?

Губы леди Арианы дрогнули – она сразу смягчилась, узнав, что он здесь с Вендой. И всё же сделала ему самый жёсткий выговор, который Айлек когда‐либо получал за «необдуманное обращение с лекарственными растениями». Он не решился её перебить и признался в том, что травник, лишь когда она закончила. Леди Ариана так и не догадалась об этом сама. Не зря говорят, что в темноте все эльфы серы.

– Зачем же ты, травник, так себе вредишь?

Он отвернулся, обдумывая ответ. Врать он не мог, да и не хотел. Принцесса задала вопрос, который он должен был задать себе сам ещё несколько дней назад. И он бы задал… но опасался, что на ответ не хватит целой вечности.

Не глядя леди Ариане в глаза, Айлек выдавил одно слово:

– Любовь.

Он признался. Ангел видел. Впрочем, он видел такое уже не раз… Глупо было надеяться, что любовь отпустит просто потому, что Айлек убежал из общины. И глупо было рассчитывать, что тут поможет искра. Его настоящим спасением была Венда – вот только где она? Где она была вчера вечером?

– Мы готовы на всё, чтобы избежать любви, да? – Леди Ариана неожиданно усмехнулась. – Давай-ка… – она посмотрела по сторонам и покачала головой. – Давай наведём здесь порядок.

Пока Айлек валялся в бреду, он подмял под себя несколько кустов, разворошил грядки и опрокинул вёдра с удобрением. Леди Ариана была права: аптекарский сад дóлжно было привести в порядок. Айлеку стало неловко, что из-за него принцессе Флоры придётся копаться в земле, и он попросил её обождать в стороне, однако леди Ариана лишь отмахнулась. Она объяснила, что в свободное время часто навещает Орден и привыкла помогать общине наравне с монахами.

На самом деле она не собиралась оставлять его в аптекарском саду без присмотра – принцесса не сказала этого вслух, но Айлек догадался. Когда они закончили, она выпроводила его из сада, заперла калитку и довела Айлека до гостевого дома. Уже светало, и всё же она посоветовала ему лечь и подремать хотя бы несколько часов до завтрака. Для неё начинался новый день, тогда как