Хозяин облачного трона - Алексис Опсокополос

прикрыта. На ней было что-то лёгкое, почти невесомое и тонкое, как дыхание. Сквозь прозрачную ткань я видел красивое тело Тины, все его соблазнительные изгибы. И в этом всём не было ни грамма вульгарности — лишь чистое воплощение женственности и искушения.

Красавица улыбнулась — мягко, чуть загадочно, и сделала шаг назад, приглашая меня войти. Я шагнул к ней, закрыл за собой дверь и ещё раз с удовольствием отметил, что передо мной стоит не строгая проверяющая Тианелия Морисаль, не влиятельная женщина, чьего имени боятся в академии абсолютно все, а та самая Тина. Та, ради которой я и вернулся.

Она смотрела на меня, и в её взгляде опять читалось что-то совсем девичье: доверие, искра радости, лёгкое волнение. И на вид ей снова было не больше двадцати. Та же юная улыбка, тот же блеск в глазах. Но при этом ничего, кажется, не изменилось: те же глаза, тот же нос, те же ямочки на щеках от улыбки. Просто изменился возраст. Лет на пятнадцать. И вот как она это делает?

— Рассказывай, — сказал я и тоже улыбнулся.

— Что? — спросила Тина, удивлённо моргнув, и это «что» прозвучало почти по-детски.

В её взгляде отразилась лёгкая растерянность, и в тот миг она выглядела совершенно беззащитной, невинной. Ей так это шло, что я поймал себя на мысли: если бы она всё время была такой, я бы, наверное, потерял голову окончательно.

— Ну ты сказала: придёшь — расскажу, что в тебе главное. Забыла?

Тина чуть приподняла подбородок, будто о чём-то раздумывая, а потом снова улыбнулась, её рука медленно скользнула к плечу, и она одним плавным, почти ленивым движением сняла с себя ту лёгкую прозрачную накидку, что заменяла ей одежду. Ткань мягко соскользнула вниз, оставляя Тину полностью обнажённой.

Затем она посмотрела прямо на меня с тем самым выражением невинного удивления и тихо спросила:

— Ты сюда разговаривать пришёл?

— Нет, — уверенно ответил я и, шагнув вперёд, обнял её и поцеловал.

Тина прильнула ко мне с такой страстью, будто ждала этого момента всю жизнь. Её пальцы вцепились в мои волосы, и я почувствовал, как по телу пробежала та самая волна — всепоглощающая, безумная и фантастически приятная. Я поднял красавицу на руки, чувствуя, как она ещё крепче прижимается ко мне, и понёс её в спальню.

И кем бы она ни была эта женщина-загадка, одно я знал точно: о предстоящей ночи я никогда не пожалею.

Глава 17

По длинному коридору Облачного замка медленно шли двое — Первый Советник Императора Тирлон Арбеллан и Советник по безопасности Вардисар Морлин.

Коридор, в котором они двигались, напоминал скорее галерею древнего храма, чем часть императорской резиденции. Высокие своды терялись в полумраке, где дрожали отблески огня — пламя в хрустальных бра на стенах горело ровно, почти без дыма, отражаясь в отполированном до зеркала мраморном полу. Между колоннами, отделёнными друг от друга тонкими резными арками, струился серебристый свет — из окон, уходящих в самые облака.

Где-то далеко внизу лежала столица Империи — огромная, шумная, грязная. А здесь, в Облачном замке, всё дышало величием и тишиной, как будто сам воздух был пропитан властью.

Советник Морлин шёл чуть впереди. Шагал уверенно и чеканно, как человек, привыкший контролировать всё — и собственные эмоции, и окружающих. Движения Арбеллана были неторопливы и размеренны — Первый Советник был живой иллюстрацией поговорки о том, что понявший жизнь никуда уже не спешит.

— Нам повезло, что Его Величество после прошлой встречи и нашего с ним разговора не назначил сегодняшнюю аудиенцию в Облачном зале, — произнёс Морлин, не меняя шага и не глядя на Арбеллана.

— Да. Это хороший знак, — согласился Первый Советник. — Возможно, Император не только выслушал нас, но и услышал.

Морлин коротко кивнул, но больше не сказал ни слова. Дальше они опять шли молча, думая, скорее всего, об одном и том же: предстоящем труднейшем разговоре с Императором на непростую тему очередной женитьбы самодержца.

Прошло уже больше двадцати лет с того дня, как Император, уличив свою бывшую супругу — императрицу Виалору в измене, собственноручно казнил её. Гнев Императора тогда был страшен. Он заточил Виалору в глубинах дворцовой темницы, и девять месяцев она провела в заключении. А когда родила, Император собственноручно убил на глазах у несчастной матери её ребёнка — того, кто должен был стать живым напоминанием его позора, а затем, лишил жизни и саму Виалору.

После этого мир Императора рухнул. На десять долгих лет он замкнулся в себе, погрузился в тишину и мрак. Империя тогда жила по инерции — управляли Советники и герцоги, а Император почти не выходил из своих покоев. Даже приближённые видели его лишь изредка — осунувшегося, злого, с потухшими глазами. Потому что сильнее его ярости была лишь его боль.

Он любил Виалору. Любил безмерно. И считал её чудесным подарком судьбы до того дня, как узнал о измене. И её появление в его жизни, действительно было похоже на чудо.

Когда в своё время Император решил, что его Империи нужен наследник, ему начали искать невесту. Искали повсюду — по всем провинциям и даже за пределами Империи, среди аристократок и простых чаровниц. Но всё было тщетно.

Происхождение претендентки не имело значения. Даже красота вскоре перестала играть роль. Император требовал лишь одного — чтобы в женщине, которая станет матерью его сына, был хотя бы отголосок его силы. Дар, хоть на десятую часть равный его собственному.

Пять лет длились поиски. Пять лет астрологи, предсказатели, маги и советники искали одарённых девушек, мерили силу их дара, сверяли линии родов, составляли списки. Но всё было напрасно. Дар Императора оказался столь велик, что ни одна из найденных женщин не выдерживала даже простого касания его силы. Их магия гасла рядом с ним, как слабая свеча при свете солнца.

В один прекрасный день все претендентки закончились, и в Облачном замке на какое-то время вообще перестали поднимать тему женитьбы Императора, чтобы не раздражать его лишний раз. Но когда все уже отчаялись окончательно, из далёкой западной империи Арденаир прибыла она — принцесса Виалора.

Говорили, что когда будущая императрица впервые вошла в Зал Облачного трона, все придворные затаили дыхание. Император, привыкший к поклонению и лестным взглядам, впервые в жизни замер, не находя слов.

Он полюбил её с первого взгляда. Его сразила не только красота Виалоры — удивительная, неземная, но