Хозяин облачного трона - Алексис Опсокополос

и сила, что исходила от неё. Её дар был редким, глубоким и по мощи почти равнялся императорскому. Для придворных магов это стало откровением: впервые они видели ту, кто не потускнел рядом с их Императором. Разумеется, после такого уже чуть ли не на следующий день по всей Империи гремели колокола, возвещая о помолвке, а вскоре — и о свадьбе, какой не видели ещё никогда.

Император любил Виалору. Искренне, глубоко. Он ждал наследника, в котором сольются их силы — кровь двух величайших древних родов мощь двух древних магий. В этом он видел своё предназначение, смысл всей своей жизни — явить миру императора ещё более сильного и могущественного, чем он сам.

Он ждал. Сначала — с нетерпением. Потом — с тревогой. Прошли месяцы. Потом годы. А наследника всё не было.

Виалору осматривали лучшие целители Империи, приглашали магов из дальних провинций и из-за моря. Её исследовали архимаги, проверяли потоки силы, ауры, жизненные линии. Она была здорова. Совершенно. Как и Император. Ни следа проклятия, ни намёка на вмешательство. И всё же она не могла забеременеть. Тогда впервые в сердце Императора зародилось сомнение в его предназначении и вместе с ним — печаль.

А потом маги всё-таки разобрались, в чём дело. Причина, по которой Виалора не могла родить Императору наследника, оказалась на удивление простой и в то же время неразрешимой: именно сильнейший магический дар Виалоры не давал ей забеременеть от Императора.

Двое существ, стоящих почти на вершине магической природы, не могли создать жизнь. Их силы были слишком велики, чтобы соединиться — они взаимно уничтожали возможность рождения. Ребёнок, который получил бы хоть часть мощи обоих родителей, не смог бы существовать — собственный дар убил бы его ещё во чреве. Это была жесточайшая ирония судьбы. Дар, возвысивший Императора и Виалору над всеми, стал преградой между ними и продолжением рода.

Советники осторожно намекали, а потом уже прямо советовали Императору взять вторую жену — не по любви, а из-за долга перед Империей. Даже сама Виалора, как говорили приближённые, со слезами в глазах предлагала этот вариант, прекрасно понимая, насколько важен для мужа наследник. Но Император отказался. Жёстко, окончательно, без колебаний.

— Я не буду искать наследника в чужой постели, — сказал он тогда. — У меня есть жена. И либо она родит мне сына, либо никто.

И с тех пор вопрос официально больше не поднимался. Но Виалора не сдалась. Она решила бороться — со своей природой, со своим даром, со своей судьбой. Великие архимаги, целители, мастера древних школ собирались при дворе, чтобы помочь ей. Они вычерчивали сложнейшие печати, создавали амулеты, сплетали заклятия подавления. Но всё было бесполезно. Магические устройства гасили не сам дар, а лишь способность его использовать. Они не меняли сущность Виалоры, не ослабляли её силу, а значит, не решали главного.

Но императрица не останавливалась. Она обращалась к магам с неоднозначной репутацией, к безумцам-экспериментаторам, к тем, кого Император не пустил бы даже на порог. Её видели в алхимических лабораториях, в монастырях, где хранители древних знаний молились над свитками о первозданной магии. И все знали: императрица Виалора борется не за власть, не за положение, а за то, чтобы подарить любимому мужу наследника. И ни она сама, ни Император тогда ещё не понимали, к чему приведёт эта борьба.

Когда Виалора уже почти впала в отчаяние и решила, что все её попытки тщетны, на горизонте появился очередной архимаг-целитель — человек редчайшего дара, которого она пригласила тайно, без ведома Совета. Он был чужеземцем, и говорили, что его знания о природе магии превосходят всё, что знали имперские учёные. Виалора доверилась ему, как последней надежде.

А потом случилось непоправимое. И Император узнал, что между его любимой женой и целителем было нечто большее, чем лечение. Виалора уверяла, что пала жертвой заговора — что на неё наложили сильнейшее ментальное заклятие, и она даже не помнит, как целитель овладел её телом, что всё произошло против её воли.

Но Император не поверил. И не простил. Его любовь обратилась в холодную ярость.

Великие маги обвесили Виалору амулетами блокировки силы, запечатали её потоки и заточили в темнице Облачного замка. Говорили, что Император каждый день спускался к ней, молча стоял у решётки, глядя, как некогда блистательная и любимая им женщина сидит в холоде и тьме, и уходил, не произнеся ни слова. Он не мог перестать любить её. И не мог простить.

А потом, через девять месяцев, стража донесла, что в заключении императрица родила ребёнка. И тогда Император словно обезумел, он опять спустился в темницу и на глазах у Виалоры убил младенца. А затем — и её саму.

После этого наступили десять долгих лет мрака, и тьма опустилась на Империю. Император перестал выходить к людям. Не созывал Совет, не подписывал указы, не принимал послов. Империя жила по инерции, управляемая Советниками и герцогами. Последние в те годы почувствовали вкус относительной свободы и безнаказанности и до сих пор с теплотой вспоминали те времена. А вот советники вспоминали их с содроганием — Империя за эти десять лет чуть не развалилась.

Но всё проходит или хотя бы притупляется. Постепенно притупилась и боль Императора. И хотя шрам от утраты полностью не исчез, Император научился с ним жить. Правда, жениться больше не собирался. Ни одна женщина в этом мире и во всех остальных не смогла бы заменить Виалору, и он это знал.

Но о наследнике думали другие. Советники понимали: без преемника Империя уязвима. Император — могущественнейший из живущих, но даже его сила не вечна. Что будет, если он падёт? Кто удержит престол? Герцоги устроят грызню за власть, начнётся смута, война разорвёт страну изнутри, а потом придут соседи — враждебные и не желающие упустить шанс навсегда уничтожить Империю. И эти пойдут до конца. Особенно Арденаир, некогда пославший Виалору на брак ради союза и не простивший Империи гибель своей любимой принцессы.

А ещё, помимо Империи, Советники переживали за себя. Они плохо ладили с герцогами и отдавали себе отчёт: если к власти придёт кто-то из их извечных соперников, Совет расформируют первым же указом. А вот при наследнике, пусть даже малолетнем, всё будет иначе — Совет назначит регента и сохранит позиции. А при удачном стечении обстоятельств ещё и усилит их.

Ради такого стоило бороться. И боролись за это двое самых влиятельных: Первый Советник Императора Арбеллан и Советник по безопасности Морлин. Три дня назад они изложили