Человек без прошлого - Марина Удальцова

он поневоле скривился, хотя изо всех сил старался не переходить на крик и держаться ровно. — Я, помнится, вернул одной рабыне свободу. А её убили твои товарищи по оружию. Кажется, я даже припоминаю фамилию их предводителя. Сиадр — что-то знакомое, правда? Поэтому спасение дочери можно расценивать как уплату долга.

Цедрог почуял, что перегнул палку, но уже было поздно. Сиадр подскочил к нему и схватил за грудки кафтана, рыча:

— Я тебе ничего не задолжал, отец мой! Эта женщина — вот кому я обязан жизнью. Твоя дочь — моя жена по доброй воле. Я её не избирал из сотен собственных рабов. И все счёты у меня только с ней одной.

Эргон всё не разжимал кулаки и не отпускал его кафтан, а Цедрог в ответ схватил его за запястья. И поневоле попал на одну из гнилостных ран. Лицо Эргона вблизи было чудовищным, к тому же, по нему пробежала гримаса боли от неосторожного прикосновения Цедрога. Оба мужчины в пылу противостояния даже не чувствовали, как маленькая Исса пытается разнять их. После тирады Эргона Цедрог прошипел:

— Чего ты хочешь? Рабов? Забирай сколько хочешь и делай с ними что пожелаешь. Хочешь — женись на всех женщинах сразу, чтобы сделать их свободными! Хочешь — убей меня сейчас. Приведёшь на моё место Перивса — он уже заждался.

Последняя фраза, сказанная с огромной горечью, отрезвила зятя — он отпрянул от правителя и опустился на колени. Рядом стояла Исса. Слёзы крупными каплями катились из её глаз, и Цедрог обнял дочь и стал гладить её по голове. В этот момент она была той самой шестилетней девочкой, что росла маленьким цветочком во дворце много лет назад.

— Я не хочу, чтобы моя маленькая девочка плакала. Чего ты хочешь, добрый цветок моей души? Ты хочешь, чтобы все люди мира были свободными? Моя милосердная, наивная, добрейшая на свете девочка! Ну, хочешь, мы с тобой поддержим этот ваш заговор. Но — тайно. Не надо бросать тень на весь род. Твой брат, как это ни прискорбно, не простит нам этого. Но не надо лезть в пасть к дракону ради вашего заговора. Читай книжки вместе с твоим юным приятелем, — Цедрог покосился на заумного кронградца, — Лечи раны своему покровителю. Опекай вашу девчонку-рабыню. Только не лезь к чернодухиням. Не трогай драконов. Ты же видишь, чем заканчивается общение с драконом. — Цедрог отпустил Иссу и многозначительно посмотрел на зятя. Потом обратился уже к нему. — Я не уберёг ни жену, ни дочерей. Я виноват как покровитель моей семьи. Ты меня можешь услышать? Теперь я умоляю тебя как отец — береги мою дочь. Это всё, чего прошу от тебя я взамен твоей просьбы. Имею ли я право просить тебя об этом?

— Не проси меня, владыка. Не по твоей просьбе я буду беречь своё сокровище — по зову своего долга и желания.

Голос Цедрога снова стал отрешённым и холодным:

— Имею ли я ещё что-то выслушать в ходе нашей аудиенции, почтенные иноземцы?

Клов хмыкнул. Эргон поклонился:

— Благодарим за оказанную честь. Мы обсудили всё, что хотели.

Цедрог устало закрыл лицо рукой. По крайней мере, за Иссу можно было не переживать — её супруг перегрызёт глотку даже дракону, если только будет такая надобность.

Глава 23. Принцесса идёт по краю

Плети розовых кустов свисали со шпалер и кивали Иссе ароматными головками цветов. Надо будет сказать садовнику, чтобы подрезал ветви. Девушка пряталась от утреннего солнца в тени одного из этих кустов. Она пыталась думать о чём угодно — о весне, о цветущем саде и о розах. Но получалось это у неё, откровенно говоря, плохо. В грудную клетку словно вложили кусок раскалённого драконьего камня. Он давил и жёг не меньше, чем раны мучили её несчастного Ниова.

В голове так и эдак метался клубок мыслей, и она усилием пыталась сложить их в слова, которые собиралась сказать Ранаяру. Сколько их накопилось за то время, что она сидела на цепи? Сколько она засыпала, думая о том, что скажет ему при встрече один на один? Но теперь она точно знала — слова вот-вот споткнутся об горло, смешаются и выплеснутся беспорядочной горстью на её равнодушного возлюбленного. Бывшего возлюбленного, исправила она про себя. Получил ли он записку с просьбой о встрече? Придёт ли он?

Она не услышала шагов — её всегда восхищало умение Рубинового подкрадываться бесшумно. Он был при полном параде — в самых блистательных южных одеждах, почти как кронпринц. Она подняла на него глаза, натолкнулась на его слишком прямой и слишком откровенный взгляд — и с удивлением поняла, что невероятными усилиями пытается придать лицу то восхищение и обожание, которое так естественно было на севере. Сегодня она скована новым горем. И вместо приветствий, признаний и воспоминаний она выплеснула на Ранаяра своё вчера нахлынувшее несчастье, сдавшись в плен рыданиям.

— Ранаяр, там Ниов… Твой брат… Ему стало хуже… Вчера вечером он стал совсем плох. Там, в башне, его ранил дракон. А вчера он упал в лихорадке. Я пришла к нему вечером. Он был в бреду. Мои лекарства не помогают. Помоги! Ты же знаешь, что произошло в той башне?

Ранаяр был, казалось, абсолютно спокоен. Он криво улыбнулся одним уголком рта.

— Да, не такой я помню Иссу и не такой ожидал встречи.

— Понимаешь ты меня или нет? Ты один знаешь, что произошло в той башне. А ему стало хуже. Эти зелёные шрамы… Я никак не могу залечить их!

— Мы с тобой не виделись полгода. Встретились в далёкой стране, чудом выжили оба. И ты назначаешь мне свидание, чтобы сказать, что твой супруг, — он с особой колкостью выговорил последнее слово, — не должным образом тебя встретил, когда ты пришла к нему вечером. Исса, всё это звучит не очень любезно, тебе не кажется?

— Ранаяр! Что случилось в башне? — гнула своё Исса, поражаясь его равнодушию. В конце концов, это Эргон не помнил брата, а не наоборот! У Ранаяра, что же, совсем не осталось ни братских чувств, ни дорогих ему воспоминаний? Или что же, он решил, что Исса после всего бросится рыдать к нему в объятия? Что-то он не рвался к таким сентиментам на Севере!

Она требовательно ждала ответа, а сама поражалась собственной стойкости. Наконец лицо северянина стало серьёзным, а лоб резанула морщинка. После раздумий он ответил на вопрос Иссы. Но он лишь повторил тот ход событий, что уже был известен.

— Исса, я