И возродятся боги - Наталья Способина

в сгиб локтя. Капли попали ему в глаз. Грита бросилась целовать отца в висок и макушку, оставляя на его лице следы от сока. Грит что-то бормотал, пытаясь проморгаться. Вытереться он толком не мог, потому что обе его руки были испачканы.

Немного подумав, я шагнула ближе и, взявшись за рубаху на его плече, потянула ткань вверх. Грит вскинул голову, один его глаз был прищурен. Едва заметно улыбнувшись, он подставил лицо, а я осторожно промокнула его ресницы его же рубашкой, чувствуя себя при этом очень неловко. Грит поблагодарил меня как ни в чем не бывало, и я в душе порадовалась тому, что он не стал заострять внимания на произошедшем.

Очистив очередной фрукт, он протянул его мне. Пришлось принять угощение, потому что отказаться было неудобно. Грит очистил еще несколько фруктов, которые его дочь и мой сын моментально умяли. Наконец, когда дети наелись, а я от очередного предложенного плода отказалась, Грит отправил его себе в рот целиком и, что-то невнятно сказав, пошел в сторону моря. Малышня помчалась за ним, а я осталась стоять на краю обрыва, глядя на то, как они умываются. Грит снял рубаху и, зайдя на мелководье, принялся ополаскивать плечи, грудь и шею. Дочь плескала в него от берега, а он шутливо на нее рычал. Димка остался стоять у самой кромки воды, периодически что-то выкрикивая.

Я смотрела на эту идиллическую картину и гадала, сколько лет было Гриту, когда квары напали на хванский остров. Был ли он среди тех людей, что оставляли после себя вырезанные начисто деревни? И если да, то как он мог смеяться после такого, подхватывать на руки дочь, грозить окунуть ее в набегавшие волны? Словом, как он мог жить? Скудного словарного запаса мне не хватило бы, чтобы спросить об этом. И главное, я все равно не смогла бы понять его ответ.

Возвращались мы в молчании. Грита сидела на плечах отца, пристроив подбородок на его макушку. Дима держал меня за руку. Грит молчал, порой улыбаясь на реплики малышки. Идти в гору было тяжело, поэтому довольно скоро Димка оказался позади меня, и я тащила его наверх, как паровозик – вагончик. Грит поглядывал на это с нейтральным выражением лица, но мне казалось, что наше поведение кажется ему как минимум непривычным, а может, и вовсе неприемлемым. Насколько я успела понять, в их мире мальчик возраста моего сына считался вполне самостоятельным и явно не мог принимать помощь от женщины.

Стоило нам добраться до края деревни, как Грит ссадил дочь на землю, и та не стала возражать. Поколебавшись, он посмотрел на наши с Димкой руки и медленно произнес:

– Дима должен идти сам.

Сын тут же выпустил мою ладонь. Грит явно успел стать для него авторитетом.

Я кивнула, беря на заметку расспросить Альгидраса о том, что можно, а чего нельзя делать мальчикам этого возраста, раз уж сам папаша не догадался предупредить об этом сына.

Димка шел чуть впереди, Грита – за ним, мы с Гритом замыкали шествие. Я гадала, может ли женщина идти рядом с мужчиной и не должна ли я отстать, как сделала Грита, и эта мысль увлекла меня настолько, что, когда Грит неожиданно о чем-то спросил, я снова вздрогнула.

– Стой, – сказал он, и я послушно остановилась.

Несколько секунд он смотрел на мое лицо, хмурясь и покусывая нижнюю губу, точно пытаясь подобрать слова.

– Ты боишься? – наконец спросил он и добавил что-то еще, но я не поняла, что именно.

Я неловко пожала плечами, не зная, что ответить, и посмотрела на детей, которые продолжали идти, не заметив нашей остановки.

– Грита знает путь до дома Граны, – медленно произнес Грит.

Я кивнула, а он повторил:

– Ты боишься? – и указал на себя.

Я нервным жестом заправила волосы за ухо, понимая, что тянуть время бесполезно – отвечать все равно придется.

– Немного, – призналась я, надеясь, что это слово можно применить и в этой ситуации, а не только для обозначения количества добавляемой в еду приправы.

– Почему? – спросил Грит. – Ты… – он что-то добавил, а потом, заметив, что я не поняла, сделал вид, что вздрагивает.

Ну да, в наблюдательности ему не откажешь. Я вправду вздрагивала, когда он ко мне обращался. Грит некоторое время продолжал меня разглядывать, а потом кивнул сам себе и двинулся дальше. Очень хотелось понять, что он для себя решил, почему задал этот вопрос и чего от него вообще ожидать, но все, что мне оставалось, – плестись следом, отставая на шаг, как шла его дочь позади моего сына.

Однако не прошли мы так и пары метров, как Грит остановился и подождал, пока я с ним поравняюсь. Я бросила на него короткий взгляд и успела увидеть улыбку, которая только усилила мои подозрения в том, что женщина не должна идти рядом с мужчиной. Только племяннику старейшины, кажется, было на это глубоко плевать.

Мне уже доводилось ходить по Свири и по Каменице с Миролюбом, поэтому я представляла, как могут реагировать местные жители на сына правителя. Грит не был сыном, но явно занимал здесь высокое положение. Только если Миролюба люди спешили поприветствовать, Грита сторонились: молча кланялись и держались на расстоянии. Это косвенно подтверждало правоту Альгидраса относительно репутации племянника старейшины.

Хванца я увидела издали. Он стоял у дороги недалеко от дома Граны и, обнимая Димку за плечи, что-то говорил Грите. Я удивилась тому, что он уже пришел. Обычно мы занимались кварским во второй половине дня, когда я укладывала Диму спать. Девочки тоже спали днем, но у мальчиков это, кажется, было не принято. Грана даже спрашивала у меня, не болен ли Дима. Но я, как могла, объяснила ей, что он просто привык спать после обеда, потому что там, откуда я приехала, были такие обычаи. Эту фразу я выучила одной из первых и теперь оперировала ею в любой непонятной ситуации.

Посмотрев на небо, я попыталась прикинуть по солнцу, как долго мы пробыли у моря, но у меня предсказуемо ничего не получилось.

– Твой брат, – прокомментировал Грит появление Альгидраса.

Я не знала, обозначается ли брат мужа отдельным словом: если да, то указание на то, что Альгидрас всего лишь брат, выводило его из списка кандидатов на мои руку и сердце. Если бы я могла говорить на кварском нормально, прямо сейчас я бы сказала Гриту, что меня бесят его недомолвки, я опасаюсь его потому, что не понимаю, что стоит за каждой его фразой и за каждым