Пути Дивнозёрья - Алан Григорьев

– Тот самый, где сплетаются людские судьбы? Не может быть! – ахнула Тайка. – Я тоже была в этом лесу, и не раз. Он совсем другой. Живой. Хотите сказать, что он умер? А эта паутина на ветках – это что, судьбы людей?

– Судьбы погибших. Их здесь немало – с самого сотворения мира копятся, – кивнул Змиулан. – Но Нитяной лес не умер. Их всегда было два: владения Жизни, наполненные светом, и владения Смерти – с сухими деревьями. Сами посмотрите: они уже начинают постепенно прорастать один в другой. На стволах уже появились мох и грибы. А вон там под камнем – видите? – пробиваются завитки папоротника.

– Значит, это не злой лес? – обрадовалась Тайка.

– Ну, добрым я бы его тоже не назвал. Потребуется время, чтобы зелень заполонила безжизненную пустошь. Но это непременно произойдёт. Потому что жизнь сильнее смерти. – Змиулан посторонился и указал рукой на огромный валун, стоящий в кругу деревьев прямо посреди поляны. – Вот то, что вы ищете. Лук и стрела. Идите и возьмите их.

– Но я ничего не вижу. – Тайка протёрла глаза. Тщетно. Поверхность валуна была пуста.

– Ну как же, Тая? Вон они! – Пушок устремился вперёд, неловко чиркнул когтями по камню, высекая искры, едва не кувыркнулся в воздухе, но в последнее мгновение выровнял полёт. Усевшись на ближайшую ветку, коловерша разразился обиженным мявом. – Что это за шутки, а? Видит око, да зуб неймёт. Они прозрачные, Тая. Я не могу их взять. Думаю, этот негодяйский горыныч всех нас обманул.

– Возможно, вы сами себя обманули. – Змиулан в задумчивости поскрёб подбородок. – Вы не знали? Забрать лук и стрелу сумеет лишь тот, кто сердцем чист. Если же вы нарушили какие-нибудь волшебные законы или обеты – оружие вам не дастся.

– Я тоже ничего не вижу, – вздохнула Радмила. – Впрочем, оно и понятно почему. Моё предательство всегда будет со мной. Не важно, что я пошла на него из-за любви. Что бы я ни делала, этого не искупить.

– Понимаю тебя, как никто другой, – кивнула ей Огнеслава. – Я служила Доброгневе. Пусть не по своей воле, но…

Яромир тем временем подошёл к валуну и произнёс какое-то заклинание. Полыхнуло пламя, в свете которого Тайка на мгновение увидела очертания лука, но потом всё исчезло.

– Ты что-нибудь видишь? – спросила она у дивьего воина.

– Вижу. Да тоже не могу взять.

Услышав это, Пушок ещё громче захлюпал носом:

– Вы-то ладно, но меня-то за что?! Я же милый! Даже Смерть любит котиков. А Тая? Она-то кого предала? Может, эта штука просто сломалась?

– Я тоже виновата, Пушок. – Тайка опустила голову. – Сколько лет я сидела в Дивнозёрье сложа руки и делала вид, что ничего не происходит? Чуть не променяла волшебный мир на обыденность. Можно сказать, саму магию предала.

– Это не так работает, – покачал головой Змиулан. – В тебе есть дивья кровь, но ты также и смертная. Значит, ты имеешь право выбирать.

– Но Мара Моревна говорила…

– Ох уж эта Мара… Она просто хотела, чтобы ты за неё всю работу исполнила, сделав тот выбор, который она считает правильным. К тому же ты сейчас здесь, пытаешься избыть беды волшебного мира. Нет, должно быть что-то ещё… Дай-ка взгляну.

Змей резко приблизил лицо к самому Тайкиному носу. От неожиданности она отшатнулась и вскрикнула. Яромир по привычке схватился за меч, но Кладенец, превратившись в украшенную самоцветами ложку, презрительно фыркнул:

– Не буду я эту дурочку защищать. И тебе не советую. Вот ежели змея надо будет зарубить – зови.

– Не надо его рубить, он нам помогает! – неодобрительно покачал головой дивий воин.

– Знаю-знаю. Поэтому не трогай меня, дружок. Не мешай переживать экзистенциальный кризис.

– Что-что переживать?.. – вытаращился Яромир.

– Не обращай внимания, – смущённо прошептал Пушок. – Это он от меня умных слов набрался.

– Теперь всё ясно! – Змиулан, облизнув губы раздвоенным языком, расплылся в улыбке. – Ты сбежала от испытания. Не прошла его. Довольно опрометчиво, ведьма. Я бы даже сказал – опасно. А я редко использую это слово, уж поверь.

– Испытание? – Тайка сперва не поняла, о чём речь, но в следующий миг до неё дошло. – Ох… Это же из-за кота Баюна, да? Я обещала сразиться с ним, рассказать историю, которую он не знает, а потом просто сбежала. Вместе с Лисом. Ну, то есть я думала, что это Лис, но это была Маржана в его обличье.

Пушок в растерянности развёл крыльями:

– Выходит, я тоже не прошёл это испытание. Но почему тогда я хотя бы вижу лук и стрелу, а Тайка – нет?

– Возможно, потому, что Смерть любит котиков, – очень серьёзно ответил горыныч.

– Кстати, а что насчёт тебя? – с надеждой глянул коловерша на Змиулана.

Тот лишь криво усмехнулся:

– Те времена, когда я был чист сердцем, давно прошли.

– Выходит, никто из нас не достоин?! – Пушок чуть не плакал от разочарования. – Да и кто вообще может быть достоин? Только младенцы? Они ещё не успели ни во что вляпаться. Вот только стрелять вряд ли умеют. Думаю, это очень нечестно!

– Вообще-то есть ещё один способ, – с сомнением произнёс Змиулан.

– Это какой же? – подалась Тайка вперёд. Она знала, знала, что ещё не всё потеряно!

Ответ её не порадовал.

– Добровольно отдать душу волшебному оружию. Слиться с ним и стать вон как он, – кивнул древний змей на Кладенец.

– Хочешь сказать, он когда-то был человеком? – Тайка не поверила своим ушам.

– А как же иначе. Не веришь – спроси у него самого.

– Это правда, – нехотя признался меч, снова превращаясь в парнишку. – Я думал, что смогу спасти мою царицу Светозару, но ошибся. Зато горынычам мы ух наваляли!

– А как тебя звали раньше? Ну, до того, как ты стал Кладенцом? – Тайка так разволновалась, что у неё вспотели ладони. Шутка ли – всё это время рядом с ней был заточённый человек. Да, по своей воле заточённый, но тем не менее…

Мальчишка выглядел растерянным:

– Я… не помню. Меня никто прежде о таком не спрашивал. Постой, что-то вертится в голове…

– Мне кажется, сейчас это не очень важно… – начал было Змиулан, но Тайка его перебила:

– Конечно же, важно!

– Я вспомнил! – просиял Кладенец. – Моё имя – Зоран. Я при дворе служил, на гусельках играл, песни спевал, прибаутками душу царицы радовал. Эх, хорошее было времечко…

– Прости, Зоран, – поклонилась Радмила мальчишке. – Я не знала, что ты человек. Иначе бы по-другому к тебе относилась.

– Да я и сам, признаться, об этом подзабыл, – смутился Кладенец. – Не бери в голову, воительница. Что было – то прошло. Я и