Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

– Мы приносим наши извинения. – Миура поклонился в пояс. Нагакумо проделала то же самое. – Мы не смогли обеспечить безопасность должным образом. Заверяю вас, что данному происшествию будет уделено все необходимое внимание. Он здесь, господин.

– Благодарю. – Нацуами увидел Хайо, стоящую в тени валуна. Остановился. Его пугающее присутствие словно усилило жесткую хватку когтей тяжелого момента.

– Нацуами Рёэн. – Хайо назвала его по имени, страстно желая задержать его, пока тот не сбежал. – Из хижины посланий, в день, когда шел дикий дождь.

– Хайо Хакай, – ошеломленным шепотом отозвался он, не веря своим глазам. – Ты помнишь меня.

Он сжал кулаки и в два прыжка оказался возле камня.

– Токи! Токи? – упав на колени, обратился он к Тодомэгаве – к Токифуйю. Золотая зелень яшиори сгустилась, собралась радужными разводами на лбу и щеках Токифуйю. Вдоль линии роста волос лентой алела кровь. Нацуами обхватил ладонями лицо Токи. – Эта зелень…

Миура опасливо подошел поближе:

– Господин и его брат очень близки?

– Он младший и последний из моих восьми братьев, мы жили вместе девять сотен лет.

Миура и Нагакумо, отвернувшись, начали тихо переговариваться.

Нацуами поднял взгляд на Хайо:

– В день, когда мы впервые встретились, умер Дзун. Сегодня я вновь вижу тебя, когда отравлен Токи. Кем я должен тебя считать?

– Тем, с кем у тебя установилась эн, – ответила Хайо.

– Люди, у которых со мной эн…

– Умерли. Я в курсе. Но тебе не удрать от меня – так же, как и мне от тебя. Значит, мы можем делать общее дело вместе. – Адотворческая эн напряглась, узел затянулся. – Ты разве не хочешь узнать, кто убил Дзуна и отравил твоего брата?

Нацуами помолчал. Потом помахал ладонью перед лицом брата.

– Жаль, что ты меня почти не боишься.

– Я тебя вообще не боюсь.

Он странно посмотрел на Хайо, но она говорила правду. Хайо не боялась Нацуами, да и не могла бы. Ее удивляла очевидность этого факта, но чем больше она задумывалась, тем яснее понимала причину.

Хоть и неосознанно, но Нацуами тянул за ниточки эн, чтобы добраться, видимо, до хитоденаши. Таким же образом через адотворческую эн Хайо искала себе поручения. По сути, в этом смысле Нацуами ничем не отличался от адотворцев.

– И кстати, – сказала она, когда молчание слишком уж затянулось, – Токифуйю просил меня оберегать тебя.

– Оберегать меня? – хмыкнул он. – Какое… какое странное поручение для человека. Сперва он гоняется за тобой по всему Хикараку, а теперь… Ему не стыдно? Он вообще думал головой?

– Не особо, видимо.

– Да, вероятно, – согласился Нацуами. – А еще Токи назвал тебе свое земное имя.

– Да.

– Он решил доверять тебе. – Нацуами широким жестом заправил прядь волос за ухо, подставляя лунному свету половину лица. – Что ж, уважаю его выбор.

– Господин, – обратился Миура. Они с Нагакумо уже вернулись. – Я бы хотел попросить вас проследовать с нами в Онмёрё и ответить на несколько вопросов, если вас не затруднит.

Нацуами моргнул:

– Я не совсем понимаю. Какое отношение я имею к…

Миура поднял руки в примирительном жесте:

– Это просто формальность, господин. Прошу вас отнестись с пониманием. То количество яшиори, которое вдохнул ваш брат, не могло оказать на него такой сильный эффект. Нам нужно выявить причины. И чем скорее мы это сделаем, тем скорее сможем квалифицировать дело как нападение на офицера Онмёрё.

– Я понял. Да… Хорошо, я согласен.

– Вас это тоже касается, – обратился Миура к Хайо. – Мы бы хотели, чтобы вы дали свидетельские показания.

– В Онмёрё?

– Именно, – ответил Миура, явно игнорируя состояние Хайо. – Хорошо бы прямо сегодня, по горячим следам.

– Нет.

– Я понимаю вас, но в нашем кафетерии подают неплохой удон с карри. Вас накормят ужином, мы оплатим вам такси…

На площади послышались шаги. За ними хлынула невидимая волна духовной силы.

– Я сам их допрошу, офицер Миура. Ни с одним из них вы не сумеете обращаться достаточно бережно.

К собравшимся подошел Волноходец: в пурпурной форме Онмёрё, в маске, в украшенном лентами и колокольчиками головном уборе. Из-за края маски виднелись зеленые зубы. При каждом шаге бога дрожал дощатый настил, а из складок его одежд сыпались сотни крабиков.

От него веяло яростью.

У Хайо мороз побежал по коже.

Смущение и неловкость застыли на лице Миуры.

– Но господин…

– Только что в Межсонье был затоплен один из моих ручьев, и это произошло в вашу смену, офицер Миура Такайоши. – Голос Волноходца грохотал эхом. Затрещали тросы, удерживающие площадь. – Я не позволю вашей некомпетентности загубить и этих двоих – даже не вашей, а всех, кто работал на этом мероприятии! Всех немедленно ко мне! Это я вас еще жалею!

Миура рухнул на колени и уперся лбом в доски:

– Да, господин Волноходец!

Один из крабов помахал Хайо лапкой. В клешне у него была зажата черная пилюля.

Вдруг она услышала голос:

– Прими это и дай своим любопытным глазкам и ушкам отдохнуть, дорогуша.

– А не то что?

– А не то я оставлю тебя на попечение офицеров Онмёрё. Ты ведь этого не хочешь?

Хайо молча взяла таблетку и проглотила не запивая.

* * *

Снег хрустел под тяжелой поступью.

– Почему груша вас не берет, как остальных? – Демоница посмотрела на Хайо. Ее шуба тяжело колыхалась от намерзшей крови. – Неужели эту зиму придется пережить заново? Я всего лишь хочу увидеть, как из твоего позвоночника прорастают побеги и рвут твое тело на части. Разве я так много прошу у человеческой девочки?

Не много. Хайо уже видела, как такое происходит со всеми остальными. Как они пускают корни, разрастаются, вскрываются.

Она щелкнула зажигалкой. Та клацнула, заискрила, пшикнула и погасла. Хайо отшвырнула ее.

– Чтоб тебя!

Перед ней стоял Старик Ватануки и следил за ее движениями пустым взглядом. Сквозь покрывшую лицо кору были видны глаза.

Хорошо, что он не мог говорить, хорошо, что побеги хитоденаши зажали его челюсти. Он не мог сказать: «Прекрати».

Не мог сказать: «Не надо».

Хайо прижалась лбом к коре. Все равно нужно больше хвороста, чтобы сжечь Старика Ватануки. Наверное, придется достать архивы адотворцев – они-то достаточно сухие для растопки.

– Наму Амида Бутцу, – сказала она – просто чтобы разрушить молчание, чтобы ранить демоницу, которая как будто подчинила себе тишину деревни.

Демоница осклабилась:

– Ты призываешь Амиду Неисчерпаемую ко мне?

Назвать бога по имени – значит пожелать, чтобы он существовал.

Обратиться к Неисчерпаемой означало обратное: помочь кому-то избавиться от пут этого мира.

Тучные соцветия хитоденаши на ветвях, растущих из Старика Ватануки, осыпали ее лепестками даже зимой. Хайо подумала, что весна – прекрасное время для смерти. Да, стоило пережить все эти зимы – чтобы закончить все по весне.

* * *

– Что ж, дорогуша, теперь пора.

Хайо проснулась в какой-то комнате, где пахло травами и аптечным медом, связующим компонентом для пилюль. Волноходец крутил ручку и жал на педаль древнего пресса для изготовления таблеток. Под его ритмичный стук и щелканье на поднос падали идеальные лекарственные шарики.

И Хайо эта сцена показалась бы будничной, если бы Волноходец не успел сменить свой человеческий облик на более подходящий для божества: с двенадцатирогими коралловыми наростами, короной устроившимися на голове, бусами из агата и жемчуга и хакама, словно сделанной из шкурок морских ежей. Ко всему прочему, поднос стоял на спине огромного голубого краба, а пилюльки цвета свежей летней зелени сияли нежным звездным светом.

– Как ты себя чувствуешь, дорогуша? – не поднимая глаз, спросил Волноходец. – Взбодрилась? Отдохнула?

– Да, вполне, – удивленно ответила Хайо. Странно, что после такого сна она не проснулась в холодном поту, как бывало раньше. – Что вы мне дали?

– Я называю это «Выжигатель кошмаров», – с некоторой гордостью произнес Волноходец. – Он выжигает негативную энергию страшных снов и превращает ее в сырье для исцеления тела, разума