Наследие Иверийской династии. Господин Демиург - Нина Малкина

– Господин тебя видел.

Я молчу. Это действительно так. Тезария сама же ему меня и представила.

– Господину я больше не нужен. Он не желает мне зла.

Тезария хохочет. И соглашается:

– Господин тебя не тронет. Я позаботилась об этом. Если бы я просто попросила оставить тебя в живых, он бы ни за что не прислушался. Но я сказала ему, что у нас есть дочь, Кем. Что я родила от тебя, и что ты будешь растить мою дочь, пока я служу на благо Ордена. Это мой личный тайный коридор для побега. Возможно, когда-нибудь я им воспользуюсь. И это всё, что я могу сейчас сделать. В ответ прошу только простить меня.

– На тебе нет вины, моя прекрасная жена, – я хватаюсь за клювастый выступ, хочу снять маску, но не решаюсь до срока. – И тебе нет нужды ждать чьего-то дозволения. Вместе мы сможем скрыться. Если не веришь в меня, верь в саму себя! Ты играючи обманула и королей, и господина…

– Господин не поверил в мою ложь о дочери, – улыбается Тезария. – Ни на лиренец. Но он… – жена сверкает глазами, сглатывает. – Бывает иногда сентиментален. Может, сработает…

– Оставь всё это, – в отчаянии я хватаю её за плечи. – Поехали со мной прямо сейчас. В глушь, в тихие места. Ты одна – моя королева…

– Кем! – снова хохочет она, становясь самой собой. – Думаешь, мне хочется быть королевой глуши? Я живу в роскоши, в том числе чувственной, я творю историю и навеки впишу в неё своё имя. Возможно, даже сяду на трон. В самом деле, понимаешь? По-настоящему. Таххарийская девушка на троне Квертинда! – она поднимает глаза, мечтательная и лёгкая, и ростки злости в моей душе чахнут, задушенные восхищением и любовью. Тезария снова смотрит на меня: – Я призову тебя тогда, как твоя королева и твоя жена. Но… если что-то изменится, я приеду к тебе. Будешь меня ждать, Кем?

– Всю жизнь… – шепчу я и трогаю её руку: нежная кожа, смуглая, как ореховая патока.

Тонкие пальцы приподнимают маску, и Тезария благодарно целует меня в губы. Я замираю. Её алый влажный рот, её тело с ароматом дыма и масла, пряного, как мечты о далёких землях, алый мак ментора на тонкой шее, вся она – произведение искусства, изысканное удовольствие. Прижать бы к груди, но моя грудь увешана бронёй из ключей… Что за прекрасная пытка – предавать самого себя ради того, чтобы только не предать любимую!

– Всё, иди… Иди же! – отстраняется она. – Проверь, родила ли Лауна. И спешно возвращайся, пока в замке не подняли тревогу.

Жена торопливо отталкивает мои руки. Ключникам запрещено вступать в брачный союз, но наша любовь так сильна, что нас благословила сама королева.

– Тезария…

– Умоляю, не заставь меня пожалеть о том, что я оказалась слаба и открылась тебе, – она прикладывает ладонь ко лбу, наклоняет голову. Густые чёрные кудри закрывают прелестное лицо. – Я слышала твоё сердце, оно говорило, что ты любишь. Люби же, Кем! Иди же! И жди меня, я приду, слышишь? Иди! – командует она, крутится вокруг себя и исчезает в коридорах.

Стук маленьких ножек удаляется. Всё тише и тише…

Я тщательно закрываю за собой двери тайного хода и с ощущением выполненной работы иду по узкому коридору, предназначенному для побега королей в случае нападения. Не останавливают меня ни резкая смена плана, ни моя обескураженность, ни гнетущее, удручающее ощущение обмана. События и чувства, обуревающие меня с появлением Тезарии, слишком стремительны. Я больше не слышу молчания Иверийского замка – птичьи разговоры смолкли, речной ветер не поёт песни, только громко, на весь тайный ход стучит сердце.

Коридор ведёт глубже, к Оружейной галерее и ещё дальше, к спускам в подвалы, но мне туда не нужно, я останавливаюсь у одной из стен каменной кладки. В темноте я считал шаги, чтобы не ошибиться. Я не вижу, но знаю, что мрамор в этой глубине уступает место прочному граниту. Часть стены ничем не выделяется среди прочих, и даже подвижность её камней не определить по стыкам: за долгие годы они забились пылью. Тезария как-то спросила, какой считалочкой для открытия дверей я никогда не пользовался, и тогда я рассказал эту: «Восемь деток у вороны, третий с пятым бьют поклоны, первый связан тесно с третьим, а шестой – со всем на свете, детки молятся-боятся, в их гнездо ручьи стремятся, ты воронам помоги, перекрой все ручейки…» Помню, сказал – и испугался, что ненароком выдал тайну и Девейна заберёт мою душу из-за обета. Но богиня не сочла это нарушением. Открытой дверью – пожалуй. Но открывать двери для Тезарии мне позволила королева.

Разработанная ещё до пришедших сюда Иверийцев система рычагов смещает тяжёлую плиту, открывая проход в королевскую спальню. Туда строго-настрого запрещается входить без приглашения. Предыдущий ключник поведал мне, что ни один наш предшественник не открывал этой двери за всё время правления Иверийской династии.

Должен ли я стать первым? Достоин? А сумею ли?

Если не сумею, нам всем конец. Господин не простит. Дрожащие губы шепчут строки считалочки. Разум ещё не нашёл ответов, а руки уже делают своё дело. От каждого нажатия на камни стена осыпается древней пылью.

Последний взмах – и в недрах замка раздаётся щелчок, такой громкий, что способен до срока потревожить первозданный покой, сокрытый в этих стенах. Камни отъезжают в стороны, и над входной плитой выступают изваяния восьми богов. Над плоскостью гранита возвышается Крон с его радостными семью порождениями; боги смотрят на меня без осуждения, полные надежд и планов. Я медлю в восхищённом изумлении. Работа старинная, доиверийская, но прекрасно сохранившаяся. Меня сковывает тысячелетний трепет поколений перед высшей силой, перед чем-то вечным и нерушимым. Вот он, Иверийский замок – каменное, но вечное живое сердце Квертинда, начало и конец всех неисповедимых путей.

Я должен был беречь всё мёртвое и живое здесь.

Пристыженный, не способный более продолжать свой путь, я вдруг припоминаю все выученные в храме молитвы, но ни в одной из них нет Создателя. Однако он существует и будет существовать вечно. Его взор лишает меня решимости, но придаёт ясность мысли. Как я войду в королевскую спальню, один, сквозь потайную дверь? Что я скажу ещё живым королям? Смогу ли смотреть им в глаза, понимая, что скоро их взоры навеки угаснут?

Вдруг плита с тихим шелестом съезжает в сторону и крепкая рука, легко схватив меня