Наследие Иверийской династии. Господин Демиург - Нина Малкина

но у неё не получается. – Они просто любят друг друга!

Её Величество так ничего и не поняла. Как есть – чистая, светлая.

Крохотная сереброволосая головка вдруг оживает в руках матери: ребёнок ещё не плачет, но хныкает, мяукает, как напуганный котёнок. Я не могу отвести взгляд от них двоих – мать и дитя, каким-то чудом сохранившие свет. В этом всё божественное: в Иверийском замке, в Иверийской королеве, в Иверийском принце. Даже теперь. К горлу прижимается кинжал. Я не сопротивляюсь. «Прими, Создатель!» – проносится мысль.

– Он может нас вывести! – в истерике кричит отчаявшаяся мать, крупные и мелкие часы разлетаются, разбиваются о безразличный мрамор отделки. – Сейчас… Я поднимусь…

Кинжал холодит шею. Я тяжело сглатываю.

– Они ждут, пока появится на свет дитя, – хриплю я в подтверждении. – Путь свободен. Они ждут моего сигнала.

– Сколько их? – спрашивает Мирасполь.

– С моей женой двое магов, – отвечаю я. – Высокого порядка. Один из них маг Мэндэля, обучался в Храме Семи Богов, может отводить взгляды. Большего я не знаю, Ваше Величество. Если позволите мне умолять, умоляю: пощадите Тезарию…

…и тогда я её исцелю. И тогда я стану для неё спасителем и смогу открыть глаза на истину.

– Помоги королеве, – отдаёт приказ Мирасполь. – Я возьму Амелию. Выведешь нас зеркальными лабиринтами. Ты же знаешь выход?

– Да, Ваше Величество, – после небольшой паузы отвечаю я.

Амелию?

Вдруг в спальне раздаются тихие щелчки. Я распахиваю глаза. Первый, второй, третий. Четвёртый, пятый, шестой, седьмой, восьмой. И – тишина.

Восемь щелчков.

«Восемь деток у вороны…»

«Это Тезария», – потрясённо и восхищённо понимаю я.

В короткое мгновение уложилась вся работа мысли.

Найти потайную дверь невозможно. Никак! Изнутри она выглядит как стена одного из пяти эркеров, не имеющая ни выступов, ни рычагов. Отсюда плиту можно открыть с помощью фигурки аквамаринового бога Мэндэля – ключа, быстро запускающего всю систему. Вставлять его следует в нужное углубление резной стенной панели, в одно из ста… Снаружи дверь и вовсе не видна среди сплошной каменной кладки, да ещё и в темноте. О тайном ходе известно только Их Величествам и мне, ключнику. А уж открыть его непросто, даже зная считалочку-ключ. Тут нужен опыт.

Тезария не знала, где дверь. Ключник не оставляет следов и всегда следит за незаметностью своих передвижений. Тогда как?.. Должно быть, после моего входа между камней образовались пустые стыки и по ним моя жена определила место. Она всегда была слишком умна. К сожалению, слишком умна и слишком красива для такого, как я. Но она запуталась. Как же она запуталась!..

Тем временем в королевской спальне отчаяние сменяется обречённостью.

– Уводи Лауну, – говорит Мирасполь. – Дойдите хотя бы до середины коридора и начинайте звать на помощь.

– В замке праздник, Ваше Величество, – напоминаю я. – Радостный гомон помешает охране услышать нас.

– Делай, что велено, – цедит король. – Я не смогу задержать их надолго.

Он пододвигает несколько столиков, баррикадируя дверь.

– Я не пойду, – твёрдо заявляет королева.

– Сейчас не до твоих капризов! – вызверивается Его Величество, опираясь о стену.

Он часто дышит, ко лбу прилипли волосы.

– Немедленно уходи! Сейчас же!

– Нет, – спокойно отвечает королева. – Я не оставлю тебя, Мирасполь. Я слишком люблю тебя. И потом, я не успею пройти и ста шагов. А если попробую, за мной отправят погоню. Тогда никому не спастись. Но сейчас… Они ведь не знают, родила ли я?

– Что ты задумала? – спрашивает Мирасполь.

– Подойди, – зовёт меня Её Величество. – Ты сможешь вынести отсюда ребёнка?

Я не смею сдвинуться с места, как не смею дать ответ: всё онемело.

– Нельзя доверять Амелию Иверийскую ключнику, однажды уже предавшему, – сомневается Мирасполь. – Это так…

– Беспечно, – кивает Лауна. – Знаю. Я же Лауна Беспечная. Но я верю в человечность. Он не причинит вреда ребёнку. Подойди же, Кем.

Я вздрагиваю, когда Её Величество зовёт меня по имени. И медлю несколько секунд, пока не раздаётся новый шорох – «Третий с пятым бьют поклоны…»

Первым срывается с места Мирасполь – он оставляет свои попытки защитить дверь, бежит к столу. Берёт чернила, пергамент и что-то быстро пишет. Окропляет лист своей кровью, шепчет заклинание. Потом подносит пергамент к жене и дочери, чтобы завершить ритуал. Лауна стойко переносит порез, но когда кинжал прокалывает крохотный пальчик, раздаётся писк. А в следующую секунду в руках короля вспыхивает уже артефакт – истинный фамильный пергамент Амелии Иверийской. Младенец недовольно хныкает, угрожая разразиться плачем.

Дверь хрипит, стена отдаётся стуком, возвращающим весь механизм на первоначальное место: Тезария ошиблась.

– Успокойте её, – я взмахиваю руками и, осмелев, подбегаю к Её Величеству. – Услышат плач – ребёнку не жить!

– Смотри, Кем, – воркует Лауна, не разделяя моего беспокойства. – Это девочка. Амелия Иверийская. Наша маленькая дочь.

Королева даёт ей палец, и ребёнок, цепко схватив, тянет его в рот. Королева смеётся. Амелия приоткрывает глаза – ежевично-яркие, насыщенные, и тут же закрывает, угомонившись. Как иронично: сразу после молока матери юная принцесса узнала вкус крови. Таков уж Квертинд.

Весь ряд щелчков раздаётся снова, уже быстрее. И следом: щёлк, щёлк, шооооорх.

«Первый связан тесно с третьим…»

– Быстрее! Бери ребёнка и уходите по коридору, пока я не принёс тебя в жертву Толмунду! – торопит король.

Он сомневается. Мы оба.

Как можно дотронуться до этого средоточия чистоты и магии? Мне? Это ведь не ребёнок даже – величайший из артефактов Квертинда.

– Когда выберетесь, найди Кирмоса Блайта, – голос короля звучит твёрдо, сухо. – В одном из боёв я наложил на него заклятие менторства. Передай ему Амелию и её пергамент. Он разберётся, что делать дальше.

Мирасполь вручает мне сверкающий свиток, уже скреплённый консульской печатью. Растерянный, я не глядя сую его во внутренний карман плаща. И беру на руки ребёнка. Амелия лёгкая, едва ли тяжелее кувшина с водой.

Лауна устраивается удобнее на постели, сооружает из подушек вспученный живот, накрывается парчовым одеялом. Заметят ли подмену? Поверят ли?

– Толмунд! – ругается Мирасполь, пытаясь выцедить капли крови из последних тиалей.

Он обнажает клинок, проверяет его остроту, разминает плечи, отходит к двери.

– Ваше Величество, – дрожащими губами шепчу я на прощание. – Я должен вам сказать. Его Величество и моя жена…

– Я знаю, – устало прерывает меня Лауна. – Я всё знаю, Кем. Но не собираюсь об этом думать. Этот замок, он… – она обводит повлажневшими глазами потолок. – …он чудовище. Здесь все мы приговорены пожизненно, и