Тайна доктора Авроры - Александра Федулаева

Она кивнула, но губы её оставались сжатыми, словно она боялась сказать лишнее.

Мы прибыли в особняк Рэдклиффов около полудня. Генри встретил нас в холле — как всегда, приветливый, в светлом сюртуке и сером жилете, с розой в петлице. Он окинул нас внимательным взглядом, задержавшись на Эдит, но без тени вольности — одно лишь дружелюбие. Я заметила, как она смутилась под этим взглядом и чуть опустила голову.

— Экипаж готов, дорогая кузина, — сказал Генри, и мне показалось, что в его голосе слышится лёгкое веселье. — Тётушка уже ждёт.

Мы пересели в другой экипаж, где нас встретили леди Агата и Фелисити — обе в превосходном настроении. Сестра нетерпеливо постукивала веером по ладони.

— Аврора! — воскликнула она, как только увидела меня. — Наконец-то! Я думала, вы опоздаете, а это непростительно! Герцог обещал быть!

— Фелисити, мы вовремя, — мягко заметила я.

— Для таких случаев «вовремя» значит опоздать на четверть часа, — парировала она, как всегда, острая на язык, и тут же скользнула взглядом к Эдит.

— Ах, вот и она! Какая прелесть... и какая робость! Это нужно срочно исправлять.

Фелисити тут же принялась что-то шептать Эдит, но та отвечала односложно, всё больше глядя в окно.

Дорога до ипподрома пролетела быстро. Но когда мы приблизились и я увидела перед собой огромное скопление экипажей, людей в пёстрых нарядах, слышала смех, музыку, ржание лошадей, сердце моё забилось быстрее. Я не ожидала такого размаха.

Толпы дам в изящных туалетах прогуливались по аллеям, кавалеры в ярких жилетах делали ставки, у барьеров толпились джентльмены с биноклями. В воздухе чувствовалось напряжение ожидания. Все говорили о скором прибытии герцога — именно он должен был открыть заезд.

Мы поднялись в арендованную ложу. Отсюда открывался великолепный вид на беговую дорожку. Лёгкий ветерок развевал ленты дамских шляп, и солнце играло на полированном дереве барьеров.

— Какое оживление! — воскликнула леди Агата, обмахиваясь веером. — Я уж думала, Эвервуд разучился веселиться!

Фелисити смеялась, разглядывая публику, то и дело комментируя туалеты дам. Эдит же стояла молча, прижавшись к перилам, и её глаза сияли каким-то новым светом.

— Генри говорил, что будет ставить? — спросила я у Фелисити, чтобы отвлечь себя от тревожных мыслей.

— Разумеется, — ответила она с улыбкой. — Он ведь обожает азарт!

Генри действительно подошёл к нам через минуту, улыбаясь.

— Дамы, заезд начнётся через четверть часа. Не желаете сделать ставку?

Фелисити тут же согласилась, а леди Агата принялась обсуждать фаворитов. Я заметила, что Эдит всё это слушала, не отрывая взгляда от Генри, словно слова его имели для неё особое значение.

Он говорил с ней так же, как и с младшей сестрой: мягко и сдержанно. Предложил мороженое, а потом увёл Фелисити к стойке ставок. Эдит смотрела им вслед так долго, что мне стало неловко.

— Эдит, — прошептала я, — ты не устала?

Она вздрогнула и покачала головой.

— Нет… Я просто смотрю.

Я не стала спрашивать дальше.

Заиграла музыка, и на дорожку вышли жокеи, публика взорвалась аплодисментами. Лошади блестели, как шёлк, и казались воплощением силы и красоты. Эдит смотрела на них, затаив дыхание, но, как мне показалось, всё равно искала глазами Генри.

Заезд начался стремительно, толпа гудела, дамы вскрикивали, кавалеры спорили. Фелисити хлопала в ладоши, выкрикивая имена фаворитов, леди Агата нервно сжимала веер. Я пыталась увлечь Эдит зрелищем, но её взгляд неизменно возвращался к Генри, который стоял чуть поодаль, сосредоточенный и серьёзный.

Когда лошади промчались мимо финиша и толпа разразилась криками восторга, я вдруг почувствовала холодок тревоги. Эдит взрослеет странным образом — не умом, а сердцем. И это может обернуться бедой.

Глава 63

Перерыв в скачках всегда напоминал мне водоворот: публика, словно разгорячённая толпа на балу, текла во все стороны — кто спешил сделать ставки на следующий заезд, кто искал освежающих напитков, кто, как я, стремился уйти от оглушительного шума. Я обернулась к Генри, заметив, что Эдит занята разговором с леди Агатой и Фелисити. Они оживлённо обсуждали туалеты дам, а сама Эдит то и дело оглядывала ложи, выискивая взглядом герцогиню, о которой говорили весь день.

— Генри, — сказала я тихо, чтобы не привлекать лишнего внимания, — отведи меня, пожалуйста, на конюшни. Я бы хотела взглянуть на лошадей.

Он удивлённо вскинул бровь, но, встретив мой взгляд, кивнул.

— Конечно, Аврора. Это будет приятнее, чем слушать разговоры о моде, — произнёс он с лёгкой усмешкой.

Мы извинились и покинули ложу. Эдит, к моему облегчению, осталась без возражений, едва заметно улыбнувшись, когда Фелисити принялась расспрашивать её о том, какой наряд она считает самым роскошным.

Шум толпы стихал по мере того, как мы шли к рядам стойл, где стояли великолепные животные — гордость владельцев и любимцы публики. Запах свежего сена смешивался с терпким духом лошадей, и я, как всегда, почувствовала особую теплоту, глядя на этих сильных, грациозных созданий.

Некоторые из них приветственно тянули ко мне морды, другие фыркали, нетерпеливо перебирая копытами. Я осторожно коснулась барьера, закрыла глаза и прислушалась к мыслям животных — дар, который я научилась скрывать ото всех, даже от самых близких.

В их сознании звучали простые, ясные чувства: радость движения, благодарность за угощения, доверие к хозяевам. Это всегда трогало меня больше, чем пафосные речи людей. Но вдруг сквозь этот поток света прорезалось тёмное, колкое ощущение — боль.

Я открыла глаза и пошла вдоль стойл, пока не нашла того, кто страдал. Гнедой жеребец, мощный и статный, тревожно переступал ногами. Его тёмные глаза блестели, в них плескалась тревога. Я увидела причину: на задней ноге, чуть выше копыта, краснела глубокая царапина. Рана была свежая, и несколько слепней уже облепили её, раздражая животное.

Я ощутила прилив жалости и негодования — как могли упустить такое?

— Генри, — тихо сказала я, оборачиваясь, — позови, пожалуйста, главного конюха. И хозяина коня тоже.

Он кивнул, мгновенно поняв серьёзность моей просьбы, и поспешил прочь.

Я осталась одна. Осторожно приблизившись к жеребцу, я положила ладонь ему на шею, шепча успокаивающие слова. «Тише, друг. Я вижу твою боль. Всё будет хорошо». Он фыркнул, но перестал дёргаться, словно поверив мне.

И вдруг за спиной послышался голос — мягкий, чуть растянутый, с той ноткой любезности, которая кажется ядом, скрытым в мёде:

— Наконец-то я нашёл возможность поговорить с вами наедине, миледи.

Я обернулась резко. Передо мной стоял лорд Эштон. Его безупречный серый фрак и лёгкая улыбка никак не соответствовали взгляду — цепкому, как у хищника.

— Лорд Эштон, — произнесла я сдержанно, делая