Тайна доктора Авроры - Александра Федулаева

взглядом и гордо поднятым подбородком. За это время она не утратила своей уверенности, свойственной девочкам, воспитанными в благородных семьях. Она не шептала, говорила открыто и прямо, не беспокоясь о том, как её слова повлияют на окружающих.

— Аврора! — вскричала она первой и крепко обняла меня, не дожидаясь, пока я поднимусь по ступеням. — Вы не представляете, как я скучала! Три месяца! Три! Я думала, что не дождусь этой встречи.

— Она места себе не находила, всё спрашивала, когда ты приедешь, — вставила тётя Агата, а потом серьёзно добавила: — Но, слава небу, вы здесь. Добро пожаловать домой, дитя.

Я представила им Эдит, которая стояла чуть позади нас, крепко держа меня за руку, как ребёнок, которого вывели в незнакомое место. Её глаза, всегда чуть расширенные, казались сегодня особенно большими. Она поклонилась, как её учили, и тихо произнесла:

— Леди Ньюборн. Очень приятно...

Сеймур сделал шаг вперёд, коротко кивнул:

— Моя подопечная. Дочь покойной баронессы Ньюборн. Мы исполняем её последнюю просьбу — быть для Эдит семьёй.

Тётя Агата всмотрелась в лицо девушки, потом перевела взгляд на меня. В её глазах промелькнуло что-то острое, как всегда, когда она что-то подмечала.

— Прелестная внешность, — сказала она. — И скромность. Это уже две победы. Фелисити, ты ведь не будешь единственной молодой особой сегодня за ужином, постарайся вести себя как пример.

— Я всегда — как пример, тётушка, — бросила Фелисити и тут же повернулась к Эдит: — Вам понравится у нас. Надеюсь, вы любите фисташковый пирог?

Ужин прошёл в уютной, но оживлённой атмосфере. Слуги сновали бесшумно, свечи отражались в полированных бокалах, а за столом царило тепло. Генри рассказывал о последних событиях в Эвервуде, тётя Агата обсуждала литературные кружки и молодых людей с перспективами, Сеймур высказывался сдержанно, но внимательно слушал. Я наблюдала за Эдит и Фелисити. Первая — настороженная, молчаливая, вторая — уверенная и слегка язвительная. Но уже в середине вечера они обменялись первыми фразами. И хотя Эдит ответила коротко, я видела: лёд тронулся.

Леди Агата взяла бокал вина и наклонилась ко мне:

— Сын рассказал мне о девушке и условиях, в которых она выросла. Не совсем понимаю, почему её мать не смогла дать ей должного воспитания, но, надеюсь, у неё были на то причины. Не беспокойся. Я научу её держать спину, правильно пользоваться приборами и вести беседу. Для таких, как она, ещё не всё потеряно.

Я улыбнулась:

— Я на это и надеялась.

Глава 61

— У неё ещё предостаточно времени, — с величавым спокойствием произнесла тётя, осторожно отставляя бокал. — Если мы начнём готовиться сейчас, Эдит вполне сможет дебютировать в следующем сезоне. Главное — не упустить момент. У девушки редкая внешность, запоминающаяся. Такие лица замечают даже сквозь вуаль скромности.

Я посмотрела на Эдит, которая сидела напротив. Она словно уменьшилась в размерах. Плечи её опустились, взгляд упорно прятался в тарелке, но губы тронула слабая улыбка. Она знала, что говорят о ней, но не понимала, как реагировать.

— Мы можем составить для неё график, — продолжала тётя, уже мысленно расчерчивая будущее. — Я возьму на себя основные уроки — манеры, позы, правильные ответы на скучные вопросы. А Фелисити поможет с... тонкостями. Правда, милая?

Фелисити, не отрываясь от бокала с морсом, повела плечом:

— Конечно. Я умею отличить светскую улыбку от настоящей. Это полезное умение.

Я едва сдержала усмешку. Это было так в её духе — язвительность никуда не исчезла. А потом, бросив беглый взгляд на Генри, внезапно заметила, как он нахмурился. Едва заметно, но я хорошо знала его лицо. Что-то в словах матери его задело. Или, может, сама идея дебюта Эдит... Я ещё не успела об этом подумать, как он уже взял себя в руки, улыбнулся и спокойно заговорил:

— Если речь идёт о выходе в свет, — сказал он, — то мы как раз получили приглашение на скаковые в следующую субботу. Там будет весь Эвервуд. И не только. Герцог с супругой обещали присутствовать. Думаю, это отличный повод для первой светской прогулки. Не бал, конечно, но и не камерный вечер в узком кругу. Я позаботился о лучших местах — ложа возле трибуны уже забронирована.

Леди Агата оживилась:

— Прекрасно! Эдит должна начать именно с чего-то подобного. Место, где есть публика, но нет давления. Пусть привыкает к взглядам и обсуждениям.

— Эдит не лошадь, чтобы её выводить на арену, — тихо заметила я, но никто не отреагировал. Хотя, кажется, Фелисити одобрительно хмыкнула.

Лорд Сеймур, до этого внимательно наблюдавший за разговором, положил салфетку рядом с тарелкой и сдержанно сказал:

— Боюсь, у меня в это время назначены переговоры с иностранной делегацией. Но я полностью доверяю Генри взять на себя эту прогулку. Он сумеет позаботиться обо всех.

Я кивнула. Признаться, мысль о поездке туда без него меня немного тревожила. С ним я всегда чувствовала себя уверенно, даже в центре событий, будь то бал или светское мероприятие. Но если он не может… что же, придётся справляться самой.

— Мы непременно поедем, — сказала я. — И, конечно, подготовим Эдит как следует. Всё будет достойно.

Пока нам подавали десерт — миндальные корзинки с лавандовым кремом, — я время от времени поглядывала на Генри. Он оставался приветливым, говорил с Фелисити, обсуждал лошадей и погодные приметы перед скачками. Но когда наш взгляд случайно встретился, я заметила в его глазах нечто непроизнесённое. Беспокойство. Или, возможно, ревность? Ещё раньше мне показалось, что он смотрит на Эдит с нежностью, которую пытается скрыть или сам не до конца осознаёт.

Теперь же он смотрел на неё как человек, которого задело чужое право распоряжаться её будущим. Будто бы это касалось и его тоже.

Эдит же, между тем, сидела совершенно тихо, принимая всё с растерянным выражением. Её пальцы скользили по серебряному ободку бокала, губы поджимались — она не понимала всех тонкостей, но чувствовала, что её мир снова меняется. Снова решают за неё.

Я взяла её руку под столом. Она вздрогнула, но не отняла. Я посмотрела на неё и улыбнулась. Не как наставница. Как женщина, которой когда-то тоже сказали: «Ты должна», и она подчинилась, потому что так было принято.

* * *

Эштон сидел в своём кабинете, в полумраке, когда лакей принёс конверт, запечатанный чёрным воском. Он узнал этот почерк сразу — чёткий, военный. Джеймс Кроули.

Эштон разорвал печать, скользнул глазами по строчкам. С каждой секундой лицо его темнело. В письме не было лишних слов.

Он перечитал дважды, словно надеясь, что буквы изменятся. Но они