Марица. Исток - Александра Европейцева

в комнате на мгновение воцарилась тишина, а затем взорвалась шквалом облегчённых возгласов и вопросов. Но я не слышал ничего, кроме звука её голоса. Моё сердце, сжатое в тисках все эти часы, наконец отпустило. Жива. Цела.

Мгновенным, вымуштрованным взглядом я просканировал её с головы до ног, ища раны, ссадины, признаки боли. Ничего. Только усталость в глазах и в лёгкой дрожи пальцев, сжимавших складки плаща. Но она стояла прямо. И улыбалась.

— Ты… ты всё это слышала? — первым нашёлся Паргус, смотря на неё с восхищением.

— С самого начала, — кивнула Марица, шагнув в комнату. Стена так же бесшумно закрылась за её спиной. — Не смогла уйти. Слишком интересно было слушать про отца. Он редко рассказывал о хороших поступках. Предпочитал истории про свои неудачи. Говорил, что они куда поучительнее.

— Это всё весьма трогательно, — произнёс Дао, отсекая ностальгию, а я злился на то, что не могу прямо сейчас сгрести свою невесту в объятия. — Но нам нужны факты, Марица. Каковы наши шансы?

Марица вздохнула, потерев виски. Усталость на мгновение снова проступила в её чертах.

— Наши шансы? — Она горько усмехнулась. — Если говорить прямо, то мы все сейчас находимся в Шеровой заднице.

— Это мы поняли еще неделю назад — мрачно изрек Чефарт

— Однако, — Марица подняла голову, и в её глазах вновь вспыхнула знакомая всем решимость, — не по самую макушку. Равелла… нейтрализована. Её авторитет среди магов Иллюзиона пошатнулся. Но это не значит, что они все вдруг полюбили нас. Они в замешательстве и ждут.

— Значит, можно работать? — с надеждой спросил Паргус.

— Да, можно. Но… — она покачала головой, — Я одна эту заразу не вычищу. Мне нужна ваша помощь.

Она обвела взглядом каждого — меня, Серана, Асталя, Дао, Чефарта, Каэла и Паргуса.

— Нужно создать стабилизирующий контур, наносить руны, отсекать заклятия и при этом поддерживать в гроте температуру, которая позволит не окоченеть! Там к вечеру стало так зябко, что впору кладовую для овощей делать! А еще придумать, как связать заклятия и руны. Одна я не выдержу.

Серан хмыкнул, разминая затекшее плечо.

— Ладно, умирать в овощехранилище — не лучшая перспектива. Как и вообще умирать. Поможем. Командуйте, принцесса.

Чефарт лишь кивнул, коротко и деловито. Паргус и Асталь переглянулись и тоже согласились — без лишних слов, просто потому, что другого выбора у них и не было. Каэл, молчавший до этого, лишь пожал плечами, будто говоря: «А куда деваться-то?».

— Отлично, — голос Дао Тебариса прозвучал холодно и чётко, разрезая возникшее было подобие единодушия. — Допустим, мы сделаем это. Предположим, нам хватит сил и умения стабилизировать Исток, наложить контур, связать заклятья. И даже представим, что мы выберемся отсюда живыми. — Он медленно обвёл всех тяжёлым, пронзительным взглядом. — Понимают ли все присутствующие, что это будет означать? Что мы оставим после себя?

Он сделал паузу, давая словам осесть.

— Что мы будем делать с Иллюзионом? Оставим их здесь? И что помешает им через год, десять, сто лет начать всё заново? Создать новые ритуалы «очищения»? Возжелать снова подчинить себе сердце магии, но на этот раз — более изощрённо, с учётом наших ошибок? — Его губы искривились в безрадостной усмешке. — Мы не решаем проблему. Мы лишь откладываем апокалипсис. И завещаем его нашим детям.

В наступившей тишине его слова повисли, как приговор.

— Есть простое решение, — раздался низкий, раскатистый голос Чефарта. Дракон лениво поднялся с пола, и его янтарные глаза метали искры в полумраке комнаты. — Мы не оставляем им ничего. Решаем проблему раз и навсегда. — Он оскалился, обнажив идеальные, острые зубы. — Уничтожаем их. Всех. Выжигаем этот муравейник дотла. Пока у нас есть сила и пока они в смятении.

Леденящее предложение повисло в воздухе. Асталь нахмурился, но не высказал никаких возражений. Серан тяжело вздохнул, потирая переносицу. Каэл, напротив, оставался невозмутимым, лишь его пальцы слегка постукивали по рукояти кинжала.

— Нет, — твёрдо и без колебаний сказала Марица. Её голос прозвучал не громко, но с той самой стальной нотой, что не допускала возражений. — Убийство — это не решение проблемы.

— Не решение? — Чефарт фыркнул. — Это называется «превентивная мера», принцесса.

— Мы не будем никого убивать! Мы не станем такими же маньяками, как Равелла, верящими, что только огнём и сталью можно вернуть «чистоту»!

— Они уже доказали свою опасность! — настаивал дракон, и в его голосе зазвенели нотки ярости. — Их философия — это яд! Он не выветрится сам по себе!

— А кто сказал, что он должен выветриться сам? — Марица шагнула к нему, её усталость будто испарилась, сменившись жаром убеждённости. — Я еще не знаю как, но мы закроем им доступ к Истоку. Мы установим свои руны, свои защиты. Мы оставим здесь наблюдателей — магов из других королевств, может быть, даже некоторых из тех, кто разочаровался в Равелле. Мы дадим им шанс измениться. Изолируем, обезоружим, но не уничтожим. Потому что, начав с их уничтожения, мы сами превратимся в монстров. И этот мир, который мы с таким трудом спасаем, не будет стоить того, чтобы в нём жить.

Она стояла, выпрямившись, её взгляд бросал вызов Чефарту, а затем перешёл на Дао.

— Вы боитесь, что они начнут всё сначала? Что ж, я тоже боюсь. Но я также верю, что у нас хватит мудрости и сил не допустить этого. Не грубой силой, а создав такие условия, в которых их безумные идеи просто не смогут прорасти. Мы должны быть лучше. Мы должны строить, а не разрушать. Иначе какая разница, кто из нас прав?

В комнате снова воцарилась тишина, на этот раз напряжённая и глубокая. Чефарт смотрел на Марицу, и в его глазах бушевала внутренняя борьба — между прагматичной жестокостью старого воина и невольным уважением к её вере.

Наконец, он отвёл взгляд и мрачно буркнул:

— Ладно. Попробуем по-твоему. Но если это дерьмо повторится… я первым вернусь сюда в драконьем облике, и не один!

— Принято к сведению, — сухо кивнула Марица, и в уголках её глаз дрогнули лучики облегчения. — А теперь… хватит болтать. Пора отдыхать, а завтра за работу!

Глава 24

Свобода

Я лежала, прижавшись к Демитру в самом темном углу нашей перламутровой тюрьмы, уткнувшись лицом в его грудь. Его