Марица. Исток - Александра Европейцева

пол, прислонившись к стене. Его движение было спокойным, бытовым, и оно немного снизило накал всеобщего напряжения. — Лбом прошибать стены? Я согласен с Асталем. Думаю, это бесполезно.

— Именно это я и предлагаю, — пробурчал Чефарт, но без прежней ярости. Он тоже опустился на пол, с отвращением проводя ладонью по гладкому, тёплому полу.

Я отошёл в самый дальний угол, где тень от выступа стены скрывала моё лицо. Притворившись, что проверяю прочность кладки, я упёрся ладонями в мерцающую поверхность и закрыл глаза, позволяя волне страха и ярости наконец накрыть меня с головой.

Боги, как мне было страшно! Не за себя. Никогда за себя. Этот холодный ужас, сковывающий внутренности, был только за неё. Я представлял её одну в окружении этих безумных магов. Что они с ней делали? Угрожали? Пытали? Испытывали её силу?

Моё сердце бешено колотилось, требуя действий. Дракон внутри рвался на волю. Он предлагал самое простое решение — снести эту клетку, превратиться в пламя и ярость, найти её и унести прочь. Унести высоко в горы, в какое-нибудь забытое всеми ущелье, где нет никаких королей, советов и умирающих миров. Только мы, дети и тишина.

Я сжал кулаки так, что кости затрещали. Эта картина была такой сладкой, такой желанной… и такой губительной. Потому что, во-первых, мы бы умерли. Все. Вместе с Иларией и Аэлианом. Мир рушится, и нам негде было бы прятаться. А во-вторых… она бы мне этого никогда не простила.

Я слишком хорошо знал Марицу. Знать её — значило любить её силу, её упрямство, её стальную волю. Сломать её волю, даже из самых лучших побуждений, значило бы сломать саму её. Она бы не стала той, кого я люблю. И она бы возненавидела меня за то, что я отнял у неё выбор. За то, что не доверился ей.

Любовь без уважения — это тюрьма. Я видел это на примере многих знакомых аристократов и солдат. И не желал ей такой участи. Не желал ей быть пленницей, даже в золотой клетке, построенной из моей заботы.

Если я хочу быть с ней, я должен уважать её. Доверять ей. Даже когда каждая клетка моего тела кричит о защите. Даже когда дракон требует подчинить, укрыть, спрятать.

Я сделал глубокий, дрожащий вдох и медленно выдохнул, пытаясь усмирить бурю внутри. Я должен был верить в неё. В её силу. В её ум. В её дар, который был сильнее любого клинка или магии.

Я должен был ждать. Это было самое трудное приказание, которое я когда-либо отдавал самому себе.

Открыв глаза, я увидел, что Паргус беспокойно похаживает по комнате, а лорд Каэл сидит с закрытыми глазами, его лицо было сосредоточено — возможно, он пытался своим даром эмпатии почувствовать что-то сквозь стены. Асталь стоял на посту у той стены, через которую мы вошли, неподвижный, как каменное изваяние.

Серан поймал мой взгляд и молча кивнул. В его глазах я прочитал понимание и поддержку. Он знал, что творилось у меня внутри. Он один, наверное, понимал эту пытку — быть сильным, когда хочешь сломаться.

Я кивнул ему в ответ и отодвинулся от стены, снова надевая маску генерала.

— Осмотрите стены, — сказал я, и голос мой снова приобрёл командирскую твёрдость. — Ищите слабые места, скрытые проходы, всё что угодно. Мы не будем сидеть сложа руки. Мы будем готовы. На всякий случай.

«На всякий случай» — означало, если ей понадобится помощь. Если она позовёт.

И тогда никакие стены Иллюзиона не удержат меня от неё.

Время тянулось мучительно медленно. Мы с Асталем обшарили каждую пядь стен, но они были монолитны, без единой щели или скрытого механизма. Чефарт, ворча, пытался простучать пол, ища пустоты, но безрезультатно. Дао сидел, скрестив ноги — он явно перебирал в уме все известные ему магические теории, пытаясь найти слабость в заклятьях, сдерживающих нас. Паргус нервно теребил свою сумку с инструментами, а Каэл так и не открывал глаз, его брови были сведены в напряжённой складке.

Внезапно он встрепенулся.

— Кто-то идёт, — тихо произнёс он.

Все мгновенно замерли. Асталь бесшумно отскочил от стены, приняв боевую стойку. Моя рука сама легла на эфес меча.

Стена бесшумно отъехала в сторону. На пороге стояла Таши. В её худых руках был поднос с простой едой — плоские лепёшки, похожие на наши армейские сухари, и кувшин с водой. Но не это привлекло внимание. Выражение её лица было иным — привычная отстранённая маска дала трещину, обнажив смутное недоумение.

Она вошла и молча поставила поднос на пол. Её чёрные глаза скользнули по каждому из нас, оценивая напряжённую готовность.

— Расслабьтесь, — её голос по-прежнему скрипел, но без прежней враждебности. — Вам ничего не угрожает. Пока.

— А ей? — вырвалось у меня, прежде чем я успел обдумать вопрос.

Таши посмотрела прямо на меня, и в её взгляде мелькнуло что-то вроде понимания.

— Светочу… Марице ничего не грозит, — поправилась она, и это мелкое исправление заставило моё сердце на мгновение замереть от надежды. — Равелла… — она запнулась, подбирая слова, — недооценила ее. Ваша принцесса оказалась крепче, чем предполагалось.

— Слава Богам! — воскликнул Паргус, и его лицо озарила широкая, искренняя улыбка облегчения. — Она всегда всех удивляет!

Таши бросила на него короткий, непонятный взгляд — не то раздражённый, не то заинтересованный.

— Да. Удивляет, — сухо согласилась она. — Равелла сейчас не в состоянии кому-либо угрожать. Ваша подруга… провела с ней разъяснительную беседу. Исток откликнулся на её волю, а не Равеллы. — Она произнесла это с лёгким оттенком неверия, как бы сама до конца не осознавая сказанного. — Те, кто остался верен Равелле, в смятении. Остальные… ждут.

Сказав это, она не ушла, как ожидалось. Вместо этого она прислонилась к стене, скрестив руки на груди, и её взгляд снова блуждал по нашей группе, но теперь с откровенным любопытством.

— Вы странные, — заявила она вдруг. — Дракон, который сдерживает свою природу. Демон, который улыбается, как ребёнок. Люди, которые следуют за магом, не требуя ничего взамен. И… принцесса, которая носит простую одежду и сражается как опытный воин. Вы не вписываетесь в схемы.

— А твои схемы, видимо, были слишком узкими, — парировал Чефарт, но без привычной ехидцы. Скорее, с констатацией факта.

Таши не стала спорить. Она лишь пожала худыми плечами.

— Возможно.

Паргус, воодушевлённый хорошими новостями и её неожиданной разговорчивостью, придвинулся поближе.

— А