Госпожа преподаватель и Белый Феникс - Марика Полански

неприятно кольнул в груди, к щекам прилила кровь, будто меня уличили в чём-то постыдном. Однако отчитываться перед Фицпатриком я не собиралась. Вместо этого натянула вежливую улыбку и ответила ему в тон.

— О-о-о, вижу сплетники уже донесли о моём вчерашнем свидании, да, господин ректор? — Мой голос прозвучал резче, чем я рассчитывала. — Но личная жизнь, она потому и личная, что других не должна волновать. А сейчас будьте так любезны пропустить меня. Преподаватель должен быть на лекции.

Я попыталась обойти его, но Фицпатрик преградил мне вход в аудиторию. Между нами повисло почти осязаемое напряжение. Его глаза сузились, и этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Он развернулся и сделал шаг так, что я оказалась зажатой между ним и стеной коридора.

— Нет-нет, Эжена, — Фицпатрик прошипел, как потревоженный змей. — Личная жизнь никого не касается. Но лишь до тех пор, пока не выходит за рамки приличия. Ты разочаровываешь меня. Я дал тебе возможность работать. Прикрыл после того инцидента с О'Рэйнером, хотя должен был дать пинка под зад. Я был уверен, что ты оценишь это, но твоим выходкам конца и края нет!

Он наклонился так близко, что я видела каждую морщинку вокруг его глаз. На скулах нервно подрагивали желваки. От него веяло горьковатой туалетной водой «Ле Гранж», которую могут себе позволить люди, чей достаток куда выше среднего.

Я сцепила руки, стараясь не выдавать волнения, охватившего меня с головой. Лишь молча смотрела в потемневшие от гнева глаза Фицпатрика.

— Кажется, ты слишком быстро забыла, кто взял тебя на эту работу, — продолжил он, помахав указательным пальцем возле моего носа. — И кто постоянно прикрывает тебя! Я промолчал, когда ты была на скандальной выставке, где тебя, как приличного преподавателя, не должно было быть. Закрывал глаза на многочисленные письма от кредиторов. Но есть вещи, которые я не намереваюсь терпеть. Например, твое любопытное прошлое с господином ван Вилсоном. В нашей уважаемой Академии не терпят таких… скандалов. Если я захочу, Эжена, эта лекция станет твоей последней. И не только здесь, но и, возможно, во всей твоей академической карьере.

Я буквально окаменела от его слов. Стиснула зубы так, что скулы заныли от боли, а пальцы полыхнули огненным зудом, будто магия была готова вот-вот сорваться с них. Мысли об опоздании испарились в вихре ледяного страха, сквозь который пробивалась ярость.

Ван Вилсон. Интересно, кто мог напеть ректору о наших прошлых отношениях, если не сам Абрахам? Но зачем? Ради садистического удовольствия или за этим крылось нечто большее?

Я не понимала. Зато четко осознала две вещи: Фицпатрик был куда более осведомлен о моей жизни, чем я представляла, и что в своей ревности он был готов далеко зайти.

— Знаете, господин ректор, — протянула я со слащавостью, от которой сводило зубы. — В некоторой мере мне даже льстит то, что вы так осведомлены о моей жизни. Вы прямо-таки сияете, демонстрируя свои таланты в подковёрных интригах.

Я шагнула к нему вплотную, игнорируя угрожающую близость, задержала взгляд на его губах, а потом холодно посмотрела ему в глаза.

— Знаешь, что самое забавное? Что я практически поверила, что ты изменился. Но увы. Каким ты был гнусным в студенческие годы, таким и остался. Угрожать увольнением за неакадемические знакомства? Это уже новый уровень, Фицпатрик.

Я едва заметно склонила голову и продолжила:

— Моё прошлое с ван Вилсоном — это моё прошлое. И поверь, в нём мало хорошего. А вот попытка шантажа — это настоящее. И, знаешь ли, выглядит она весьма… примитивно. Если это твой единственный способ обратить на себя моё внимание, то мне искренне жаль тебя. А теперь, если позволишь, я пойду работать. Меня студенты… заждались.

Я шагнула прямо на него, вынуждая отступить. Больше всего мне хотелось оказаться в аудитории подальше от Фицпатрика.

Дёрнула дверь на себя, и в коридор выпали Андреас и Рафаэль. Остальные бросились врассыпную, старательно делая вид, что не причастны к позорному действу однокашников.

— Мы… это… двери проверяли, — промямлил Рафаэль, глядя на меня снизу вверх. Потом перевёл взгляд на Фицпатрика и придурковато улыбнулся во весь рот. — Господин ректор! Доброе утро!

Андреас тихо выругался и, задрав голову, так же подобострастно осклабился. Потом пихнул локтем Рафаэля, и парочка на карачках поползла обратно в аудиторию.

— Доброго дня, господин ректор! — я едва заметно кивнула Фицпатрику и холодно улыбнулся.

Тот ничего не ответил. Только круто развернулся на каблуках и направился прочь от моего кабинета.

Звенящая тишина наступила мгновенно, словно по волшебству. Около двадцати пар глаз уставились на меня.

— Госпожа де Вальдан! — взвизгнул Тим с первого ряда. — Мы уж думали, вы бросили нас на произвол судьбы!

— Или вас похитили призраки! — подхватил Том. Я мельком отметила, что Фицпатрик предугадал их мысли.

— Говорят, вас унесли на крыльях любви! — донеслось откуда-то с задних парт, и по аудитории прокатился сдавленный смешок.

— Госпожа де Вальдан, мы уже ставки делали, что случилось! Госпожа Гроухман сказала, что вы, наверное, заблудились в библиотеке! А Грегори утверждал, что вы ушли на поиски затерянного города Архона!

Я сдержалась, чтобы не рассмеяться. Надо же какая богатая фантазия у студентов! И ведь ни у одного не возникло мысли, что я просто проспала.

— Извиняться за задержку я, конечно же, не буду, — сказала я, стараясь придать голосу деловитую интонацию. — Уверяю вас, ни один призрак не пострадал, и затерянный город никуда не делся.

Я достала из ящика стола увесистую папку с лекциями и многозначительно посмотрела на Андреаса и Рафаэля. Те сложили руки перед собой на манер отличников и смотрели на меня с таким вниманием, которому позавидовал бы любой профессор Академии. Так и хотелось отчитать их за попытки подслушать разговор, но в голову пришла другая идея.

Тихо зашуршали занавеси на окнах, и вскоре в аудитории воцарился приятный полумрак. Щёлкнув, зажужжал магопроектор, и на белом экране появилась окаменевшая голова с раскрытом в агонии ртом.

— Итак, мои золотые, сегодня отойдём немного от языка и поговорим о законотворчестве древнего Архона, которое оказало существенное влияние на развитие современных заклинаний. В частности, поговорим о преступлении, которое древние архонцы считали самым страшным.

— Это какое же? — подал голос Рафаэль.

— Шпионаж.

По аудитории прокатилось несколько смешков. Я сделала глубокий вдох, стараясь выбросить из головы встречу с Фицпатриком, и поднялась из-за стола.

* * *

Когда я вернулась домой, то почувствовала, как с меня буквально стекает накопившаяся усталость от всего, что произошло: разговора с Фицпатриком, лекции, бесконечного дня.

В комнате царил привычный полумрак, рассеиваемый лишь приглушенными отблесками осветительных артефактов, которые