Макс Мах - Хозяйка Судьба

«Он видел Дебору раньше, или это чутье талантливого негоцианта? Любопытно», — Карл церемонно подал руку Деборе и повел ее за показывающим им дорогу Элиасом Ругером, приходящимся ему, судя по всему, племянником. Пусть и сводным. Во всяком случае, характерная лепка лица и цвет глаз указывали как будто на близкое родство именно с Гвидо, который, надо полагать, в свое время — пока был жив — звался Старшим.

— Итак, — сказал почтенный негоциант, когда все расселись в просторной, на диво хорошо и со вкусом отделанной и обставленной комнате, служившей в этом доме гостиной, как назвал ее мастер Элиас, следуя, вероятно, поморской традиции, или приемным залом, как, наверняка, называли бы ее в Загорье. — Каким богам я должен принести жертвы, за случай, приведший в мою скромную обитель принцессу из дома Вольх?

— Мы просто путешествуем, — мягко остановила его несколько излишне напыщенную речь Дебора. — И я попросила моего жениха, — она положила свои обтянутые лайкой пальцы на руку Карла, как бы представляя его хозяину дома. — Чтобы он показал мне свой родной город.

— Вот как? — поднял в удивлении брови Элиас. — Но… Прошу прощения, добрый господин, я, кажется, стал несколько глуховат. Как вы сказали, ваша светлость, вас зовут?

«Умен!» — отметил Карл, который, как и все остальные его спутники, хозяевам дома представиться «не успел».

— Разрешите представить вам, мастер Элиас, наших спутников, — сказал он, вставая из предложенного ему гостеприимными хозяевами кресла. — Принцессу Вольх вы узнали сами, что делает вам честь, ибо не многие знают ее в лицо — он не смог отказать себе в удовольствии еще раз посмотреться во все еще пьяные от любви и счастья глаза Деборы, и перевел взгляд на Конрада и Валерию, которые тоже, кажется, еще не отрезвели от хмеля прошедшей ночи. — Бан и банесса Трир, — чуть склонив голову в уважительном поклоне, представил он их и тут же «увидел» то, о чем, возможно, еще не знали и они сами.

«Кажется, мне скоро предстоит стать дедом… Внучка? Внук?» — но, скорее всего, как подсказывало художественное чувство, через девять месяцев следовало ожидать рождения именно мальчика.

Взмах мощного крыла… Торжествующий клекот победителя… И синие глаза матери… и бабушки…

«Горный орел? Скорее всего…»

— И, наконец, капитан Август Лешак, — сказал он вслух после короткой паузы, откладывая возникший в воображении образ в заветные глубины памяти. — А меня, мастер Элиас, называют герцогом Герр.

— Если бы вы, мой господин, не сказали, что вы герцог, — низко поклонился, поднявшийся на ноги одновременно с Карлом, Элиас. — Я бы подумал, что меня посетил император.

«А ты, оказывается, совсем не плохо разбираешь „слова“ жестов и взглядов».

— Но пока я не император, — улыбнулся Карл своему племяннику. — Все дело в том, мастер Элиас, что принцесса, как вы уже слышали из ее уст, является моей невестой, банесса же Трир — приходится мне родной дочерью, а капитан Лешак командует моей личной гвардией. Если добавить к этому, что с баном мы друзья, то характер наших отношений, на который вы только что изволили указать, становится исчерпывающе ясен. Не так ли?

— Так, — глаза негоцианта вдруг стали жесткими и внимательными. — Но вы, кажется, сказали Герр?

— Да, — кивнул Карл, понимая, что вопрос задан не спроста. — Бывали во Флоре, мастер Элиас?

— Бывал, как не бывать. Дела наши торговые, ваша светлость. Приходится ездить, как без этого. Бывал я и в Новом Городе, бывал и во Флоре. Лет тридцать назад или чуть поболее того… А память у меня купеческая, господин герцог, сами понимаете… Однажды во Флоре мне посчастливилось присутствовать при выезде Принцепса и я запомнил одну очень красивую молодую даму, сопровождавшую цезаря… Черноволосую и синеглазую, как вот госпожа банесса…

— Стефания Герра была моей женой.

— Вот-вот, — с готовностью закивал негоциант, взгляд которого, тем не менее, ничуть не изменился. — Стефания Герра, так и есть. А супругом ее, как я слышал, несколько позже стал имперский граф Ругер.

— Титул графов Ругеров теперь ношу я, — с любезной улыбкой пояснила Валерия, явно не менее других заинтересовавшаяся разговором, вернее напряженным его подтекстом.

— Но ее светлость принцесса, господин герцог, — гнул свою линию Элиас. — Кажется, только что сказала, что вы родом из Линда?

— Не будем ходить вокруг да около, Элиас, — мягко остановил его Карл. — Ты ведь все уже понял, не так ли? А еще ты удивительно похож на маленького Гвидо, каким я его помню и каким могу представить себе в зрелые годы.

— Значит, ты, наконец, решил вернуться в Линд… — в этом холодном голосе можно было услышать довольно много всего, что чувствовал сейчас глава семьи Ругеров, не было в нем только радости.

— Нет, — покачал головой Карл. — Я просто немного свернул с дороги… Так бывает, Элиас… Знаешь, как говорят тут, у вас, в Линде? Десять лет я не мог найти дорогу назад, а потом позабыл, откуда пришел.

— Зато здесь тебя никогда не забывали… Так тоже случается, — Элиас смотрел на него со смешанным чувством удивления, быть может, даже восхищения, но и обиды, как, верно, и должно смотреть на того, кто покинул свой дом навсегда.

9

Известие, что дом их посетил знатный родич, как и следовало ожидать, вызвало в семействе Ругеров волнение самого искреннего свойства и породило волну хаотичных перемещений многочисленных домочадцев, и плохо скрытый переполох в задних комнатах дворца, который должен был считаться домом. Впрочем, на мастера Элиаса все это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Разумеется, он, немедля отдал необходимые распоряжения — которые, впрочем, он отдал бы и в любом другом случае — и вскоре служанки принесли в гостиную угощения, состоявшие из засахаренной айвы, фигурок из марципана, и сваренного в меду миндаля. Подали, естественно, и фрукты, которых, не смотря на прохладный климат, росло в здешних местах великое множество. Во всяком случае, вишня и клубника, насколько мог припомнить Карл, родились в окрестностях Линда необычайно сочные и сладкие. Однако сейчас, осенью, ни того, ни другого, разумеется, уже не было и быть не могло. Зато лесная земляника и малина, красные душистые яблоки и иссяне-черные, как ночное небо, сливы выглядели весьма привлекательно, а предложенное гостям грушевое вино было выше всяческих похвал.

— Но, может быть, вы, господа, предпочитаете виноградные вина? — из одной лишь вежливости, насколько мог оценить его интонацию и взгляд, спросил старый негоциант.