Проклятие Железного Лика - Вадим Носоленко

Тогда ты свободен уйти, — сказал он с обманчивой лёгкостью. — Вернуться в свой… Нисенхейм. К своему Легиону. К своей прежней жизни.

Он снова поднял бокал.

— Но мы оба знаем, что это невозможно, не так ли? Ты изменился слишком сильно. Металл проник слишком глубоко. Человек в тебе умирает с каждым днём, с каждым часом. И скоро от него не останется ничего, кроме воспоминаний.

Железный Лик молчал, осознавая правду в словах вампира. Он уже чувствовал эти изменения — не только в теле, но и в разуме, в душе. Человеческие эмоции становились всё более далёкими, человеческие связи — всё менее значимыми. Только воля, только цель оставались неизменными.

— Я предлагаю тебе не рабство, — продолжил Страд. — А партнёрство. Учитель и ученик. Возможно, со временем, равные. Я могу научить тебя контролировать трансформацию, использовать её силу, не теряя себя полностью.

Он снова предложил бокал.

— Этот напиток — первый шаг. Он поможет тебе… адаптироваться. Поможет металлу и плоти найти гармонию, вместо того чтобы бороться друг с другом.

Железный Лик смотрел на бокал, наполненный тёмной жидкостью. Искушение было велико. Контроль над трансформацией, понимание собственной природы, возможность сохранить хотя бы часть человечности — всё это было тем, чего он желал с момента, когда маска начала менять его.

Но предупреждение Марины эхом отдавалось в его голове. «Не пей ничего, что он предложит тебе». И что-то в глазах Страда, какая-то скрытая жажда, какое-то тайное ожидание, заставляло его сомневаться.

— Я ценю твоё предложение, — медленно произнёс он. — Но я должен отказаться. По крайней мере, сейчас. Я предпочитаю найти свой собственный путь, свои собственные ответы.

Лицо Страда застыло, его глаза на мгновение вспыхнули красным огнём. Затем он овладел собой, и маска вежливости снова опустилась на его лицо.

— Как пожелаешь, — сказал он с принуждённой лёгкостью. — Каждый должен найти свой путь. Но знай, что моё предложение остаётся в силе. Когда ты будешь готов.

Он встал, давая понять, что ужин окончен.

— А пока, я думаю, тебе нужно время для размышлений. Замок Равенлофт в твоём распоряжении. Исследуй его. Узнай его секреты. И когда будешь готов к следующему шагу… я буду ждать.

С этими словами он вышел из столовой, оставив Железного Лика одного с нетронутым бокалом крови на столе.

В последующие дни (или недели, или месяцы — время в Баровии потеряло всякий смысл) Железный Лик исследовал замок Равенлофт, изучая его секреты, его историю, его тайны. Он обнаружил библиотеку, содержащую тома по всем известным и некоторым забытым наукам и искусствам. Нашёл оружейную, где хранилось оружие разных эпох и культур. Изучил галереи с портретами предков Страда и его завоеваний.

И чем больше он узнавал, тем больше понимал, что Баровия — не просто проклятая земля, а тюрьма. Тюрьма для Страда, построенная Тёмными Силами как наказание за его грехи. Тюрьма, из которой нет выхода, ни для правителя, ни для его подданных.

История графа постепенно складывалась из кусочков, найденных в древних хрониках, в дневниках и письмах, в шёпоте призраков, населяющих коридоры замка. Страд был великим воином, завоевателем, правителем. Но он влюбился в невесту своего младшего брата, Татьяну, и, отвергнутый ею, совершил страшное предательство. В ночь, когда он заключил сделку с Тёмными Силами, ради вечной жизни и силы, он убил своего брата и попытался заставить Татьяну полюбить его.

Но вместо того, чтобы сдаться, она бросилась с крепостной стены замка, предпочтя смерть объятиям вампира. И с тех пор Страд был проклят на вечную жизнь в Баровии, на вечный поиск реинкарнации Татьяны, на вечную жажду, которую невозможно утолить.

Это был урок, понял Железный Лик. Урок о том, что даже самые великие дары имеют свою цену. Урок о том, что истинное проклятие — не в самом бессмертии, а в том, что оно отделяет от человечности, от любви, от всего, что делает жизнь стоящей того, чтобы жить.

Страд наблюдал за исследованиями своего гостя с дистанции, не вмешиваясь, но и не скрывая своего присутствия. Иногда они встречались в коридорах замка, обменивались кивками или короткими репликами. Иногда Страд приглашал Железного Лика на партию в шахматы или на беседу о философии и истории. Но он больше не предлагал ему кровь и не говорил о преемственности.

Железный Лик понимал, что это лишь стратегия — Страд давал ему время, давал пространство, позволял самому прийти к решению. Тактика опытного охотника, знающего, что слишком рьяное преследование только спугнёт добычу.

И всё же, несмотря на осознание своего положения как потенциальной «замены» для владыки Баровии, Железный Лик не мог не чувствовать странной связи с графом. Они были похожи — оба трансформированные, оба изменённые силами за пределами их понимания, оба стоящие на перекрёстке между человеческим и чем-то иным. В другой ситуации, в другом мире, они могли бы быть союзниками или даже друзьями.

Но в Баровии дружба была невозможна. Здесь были только хищники и жертвы, охотники и добыча. И каждый день Железный Лик чувствовал, как металл распространяется дальше по его телу, как человеческие эмоции становятся всё более далёкими, как его сущность меняется, становясь чем-то, что он ещё не мог полностью понять.

В один из таких дней, когда трансформация была особенно болезненной, он забрёл в северную башню замка, в часть, которую ещё не исследовал. Здесь, в маленькой комнате на самом верху, он обнаружил нечто странное — устройство, напоминающее телескоп, но направленное не на небо, а на зеркало.

Устройство было древним, покрытым пылью и паутиной, словно им не пользовались столетиями. Но что-то в нём привлекло внимание Железного Лика, заставило его подойти ближе, заглянуть в окуляр.

То, что он увидел, потрясло его до глубины души. В зеркале отражался не замок Равенлофт, не Баровия, а… Нисенхейм. Его родина, его королевство, его мир. Он видел Вольноград, видел Цитадель Свободы, видел плац, где тренировались солдаты Легиона Железной Маски.

И среди них, отдающего приказы, видел Фенрира — своего друга, своего заместителя, человека, которому он доверил продолжение своего дела. Фенрир выглядел старше, с новыми шрамами на лице, с сединой, густо пробивающейся в некогда рыжих волосах. Но это был он, живой, здоровый, продолжающий работу по преобразованию Нисенхейма.

Железный Лик оторвался от окуляра, чувствуя странное смешение эмоций — радость от того, что его дело продолжается, горечь от осознания, что его отсутствие не остановило прогресс, странную ностальгию по миру, который он, возможно, никогда больше не увидит.

—