Маленькое одолжение. Продажная шкура - Джим Батчер

Дух уставился на меня. Потом шагнул ближе.

Шварк-топ. Шварк-топ.

Я не боялся. Ни капельки. И во рту у меня пересохло единственно потому, что вокруг полыхало столько огня.

Он остановился, не доходя до меня футов пять, возвышаясь надо мной темной громадой.

И тут до меня дошло, что он ждет.

Он ждал, что я сделаю дальше.

Сердце мое забилось чаще, когда я почтительно склонил голову. Даже не знаю, почему я сказал то, что сказал; знаю лишь, что все мои инстинкты буквально в голос кричали, что так надо, а голос мой словно сам произнес эти слова, исполнившись моей волей.

– Меня зовут Гарри Дрезден, и я даю тебе имя, почтенный дух. Отныне и до скончания веков да будешь ты зваться Духоприют.

Глаза его вспыхнули еще ярче, и язычки зеленого пламени окутали его голову светящимся нимбом.

А потом Духоприют повторил мой жест, склонив голову в ответном поклоне. Распрямившись, он мимолетно, на миг повернул голову к домику. Снова налетел ветер, и вершину холма окутала тьма.

Когда она рассеялась, я стоял один. Дух и животные исчезли, словно их и не было. Я дрожал от холода.

Пошатываясь, я добрел до своей одежды и подобрал ее. Меня трясло так сильно, что я едва стоял на ногах. Распрямившись со своим инвентарем в руках, я увидел, что в домике мерцает свет.

Я нахмурился и заковылял к двери. Дверь и окна давным-давно прогнили и вывалились, да и от крыши осталось одно воспоминание, но одна вещь все еще действовала.

Камин.

Аккуратно выложенные колодцем сучья горели в камине, и от него исходило уютное тепло. Огонь горел ровным золотым светом, окаймленным зеленоватыми отблесками.

С полминуты я, не веря своим глазам, смотрел на пламя, потом доплелся до камина и, усевшись в блаженном тепле, принялся одеваться. Чуть придя в себя, я поднял взгляд в поисках присутствия духа. Он обнаружился немедленно – такой же чужой, такой же опасный, хотя гнать меня прочь он больше не намеревался.

Я собрался с силами, чтобы голос мой не дрожал.

– Спасибо, – просто сказал я.

Легкий ветерок, прошелестевший в кронах Духоприюта, возможно, был мне ответом.

А может, и нет.

Глава 37

Вниз к причалу я возвращался другим путем. Имеется один путь короче и проще, хотя на первый взгляд скала в этом месте кажется почти отвесной. На самом деле в ней есть узкая древняя расселина, вход в которую почти полностью скрыт кустами. Дно расселины выстелено тонким слоем лесного мусора, не дающего растительности заполонить узкое пространство, и идти по нему ненамного сложнее, чем по городскому тротуару, даже в темноте. Поэтому на спуск я потратил вдвое меньше времени, чем на подъем.

Я не задавался вопросом, откуда знаю эту дорогу, до тех пор, пока не вышел из-под деревьев и не увидел причал. Раньше я таким путем не ходил. Я даже не догадывался о существовании этой тропы. И все же принял решение спускаться по ней и ориентировался там с такой легкостью, будто прожил здесь не один год.

Остановившись, я огляделся по сторонам. Я знал, что идти к пристани по прямой не стоит: в земле, в корнях упавшего дерева таится большое гнездо шершней, и мне не хотелось разозлить их неосторожным движением. Еще я знал, что ярдах в тридцати с другой стороны от меня возвращается в свое логово ворчливый старый скунс, который с радостью обработает меня своей жижей, стоит оказаться чуть ближе к нему.

Я оглянулся через плечо назад, на башню, включив на мгновение свое сверхъестественное чутье. Дух острова никуда не делся. Я подумал, не вернуться ли мне, на этот раз по старой лестнице – просто так, чтобы посмотреть, что случится, – и тут же сообразил, что в большой трещине на двадцать шестой ступеньке обосновался щитомордник. Если бы мне пришло в голову отложить свою прогулку до утра, и змея наверняка выползла бы на ступени погреться на солнце.

Приближался рассвет; небо из черного понемногу становилось темно-синим. Я видел башню, одинокую, искалеченную, но не сломленную – черный силуэт на фоне неба. Духоприют начинал пробуждаться с пением ранних птиц.

Я задумчиво спустился к пристани и направился к месту, где стоял пришвартованный «Жучок».

– Молли, – окликнул я.

По палубе застучали шаги, и из рубки вырвалась Молли. Бегом преодолев разделяющее нас расстояние, она спрыгнула на причал и с таким энтузиазмом обняла меня, что едва не сбросила в воду. Молли, дочь двух закаленных бойцов, никто бы не сравнил больше с хрупким цветочком. У меня аж ребра затрещали.

– Вы вернулись, – выдохнула она. – Я так волновалась… Вы вернулись!

– Ну-ну, детка, ребра мне еще пригодятся, – прохрипел я, но все же обнял ее в ответ, прежде чем выпрямиться.

– Ну как, получилось? – спросила она.

– Не совсем