Драконьи булочки (СИ) - Лариса Петровичева

и караваи хлеба. Первый покупатель пришел только к девяти — господин Пибоди, местный кузнец, взял пакет с караваями и заверил:

— Я все равно тут буду покупать, что бы там бабы ни орали и не планировали.

— А что орут? — поинтересовалась я.

— Орут, что из-за тебя в поселке убийцы появились, — ответил кузнец. — И что если бойкотировать твою пекарню, ты разоришься и уедешь. Но ты вон, залезь на дуб да и плюй на них сверху, и глупые речи не слушай.

— Спасибо, господин Пибоди, — искренне поблагодарила я. — Завтра у нас будет очень вкусный пирог с манго, вам бесплатный кусочек за поддержку.

Кузнец довольно улыбнулся. Когда-то он дружил с моим отцом, и отблеск этой дружбы сейчас озарял пекарню.

Потом пришли сестры Лейн — взяли десяток круассанов с шоколадно-ягодным кремом и я невольно заметила, как они приплясывают у витрины, стараясь заглянуть в глубину пекарни.

— Что-то еще, Телли? — спросила я. Младшая Телли вздохнула и прижала руку к груди — когда она так сделала, то Большой Джон, который вынес связки бубликов, чуть не споткнулся. Грудь у нее была такой, что можно было поставить ведро воды, нести милю и не расплескать ни капли.

— Джина, а твой кондитер… — заинтересованно сказала Телли. — Вчера он дрался, как лев! Это было так захватывающе! Я хотела спросить… вернее, мы с Гелли хотели спросить, не хочет ли он зайти к нам сегодня вечером на чай?

Вот так. Разглядели героя. Я ослепительно улыбнулась и ответила:

— Вынуждена вас огорчить. Он дракон и нашел свою истинную пару, так что чаепитие не удастся.

Телли и Гелли фыркнули, схватили пакет с покупками и были таковы. Кажется, пекарня лишилась ещё двух покупательниц.

Вернулся Алпин. Встав со мной за прилавок, он поправил галстук и доложил:

— Что было! Я не мог уйти, пока не досмотрел.

Когда Кевина и мою свекровь привели в участок, шеф Ристерд запихал их за решетку, потому что всю дорогу они вопили и обзывали его деревенским держимордой. Так что пару суток за оскорбления представителя законной власти они заслужили. В столице Кевин вел себя, как джентльмен, но решил не тратить достойные качества на пустошах. Выяснилось, что они получили бумаги из суда, рвали и метали, узнав, как я разделила имущество, прикинули, куда я могла уехать, и под утро рванули в Шин.

Свекровь решила вспомнить молодость и порядки рыбного рынка и хотела повыдергать мне косу. Кевин собирался отобрать все, что я забрала. Ристерд послушал их вопли из-за решетки, добавил еще пару суток ареста за брань в государственном учреждении, а тут и коллеги…

— А вот они! — Алпин обернулся к двери: в пекарню входила сразу дюжина крепких ребят в полицейской форме, и вид у них был усталый. — Трудная ночь, офицеры?

— Да помереть не встать! — сказал смуглый черноусый здоровяк с капитанскими погонами. — Зато банду Гироламо накрыли одним ударом, ни одна тварь не сбежала.

Я вздохнула с облегчением. По крайней мере, с этой стороны теперь можно никого не бояться.

— Господа, прошу за столы! — гостеприимно пригласила я. — У нас мясняшки и свежесваренный кофе.

Большой Джон, который вынес целый поднос с мясняшками, посмотрел на меня очень выразительно, словно хотел изречь сакраментальное “Я же говорил, надо расширяться!” Полицейские заняли все столики, а капитан сказал:

— Мясняшки это вещь. А то устали, как собаки, и еще кишка кишке колотит по башке. Сколько с нас, хозяюшка?

— Сегодня нисколько, вы спасли наш поселок от грабителей и убийц, — ответила я, и Алпин вытаращил глаза так, будто хотел мне показать, что я схожу с ума. — А если будете приезжать к нам за хлебом и круассанами, то каждому дам именную скидку в десять процентов.

Пускай меня бойкотируют шинские куры, на здоровье. Найду покупателей в других местах, тем более, что в Шин ездят за выпечкой из соседних поселков.

— Я точно буду, — заявил один из полицейских званием пониже, который в один укус заглотил мясняшку. — Угощение просто огонь, хозяюшка! Нельзя ли добавки?

На лице Большого Джона почти проступили его сердитые мысли: полицейские известные обжоры, их только примани и разоришься через неделю.

— Добавку все возьмем, — сказал капитан, — но уже за ее цену. Угощением нельзя злоупотреблять!

Вот и хорошо. Господа офицеры смели почти все мясняшки и Джон торопливо взялся за новую партию, а в пекарню слетелась стайка покупательниц: девицы на выданье со всего поселка брали круассан на двоих или булочку и отчаянно кокетничали и стреляли глазками.

В общем, дело, казалось, пошло на лад, но ровно в половине двенадцатого в пекарню вкатилась вдова Тимоти, злобно зыркнула в мою сторону и пропела медовым голоском:

— Как хорошо, что здесь полиция! Наконец-то эту негодяйку арестуют за воровство!

* * *

Господа офицеры, которые расслабились в тепле, невольно собрались. Я устало вздохнула и сказала:

— За такие речи и ответить можно, госпожа Тимоти. Статья сто пятнадцать общего Гражданского кодекса, оскорбление личности при свидетелях. Статья двести два, там же: лжесвидетельство.

Вдова только фыркнула.

— Я все видела! Я все знаю! Из-за тебя двое порядочных людей сидят за решеткой! А Ристерд никого не слушает, видно, ты уже успела его умаслить! Господа офицеры, — вдова обернулась к столикам. — Она ограбила своего мужа! Забрала половину денег, а разве она их заработала? Сидела в столице нахлебницей, ногти полировала.

Неудивительно. Кевин и свекровь так орали, что теперь весь посёлок в курсе моих семейных дел.

Мне сделалось горько и обидно. Кевин разрушил нашу семью, унизил меня, что ж, по мнению вдовы Тимоти, я должна была уйти из его дома голая и босая?

— Это совместно нажитое? — поинтересовался капитан. Я кивнула. — Ну и о чем тогда крик? Что вместе нажито, делится поровну, исключая личные подарки. Да и вам, уважаемая, что за печаль?

Некоторое время вдова смотрела на капитана и пыхтела так, словно в ней закипал маленький чайник.

— Я законопослушная гражданка! — выкрикнула она. — Я не смею оставаться в стороне, когда кругом творятся преступления и царствует порок! Я..!

Она охнула. Застыла, открывая и закрывая рот. А потом заорала.

Никто не обратил внимания на Орана. Даже я. А он бесшумно вышел с ведром для отходов в руках и вылил на голову вдовы содержимое.

— Хулиганство, — заметил один из офицеров.

— Можете меня арестовать, — с достоинством откликнулся Оран. — Но я дракон, а она моя истинная. И я готов повторить этот номер столько раз, сколько потребуется.

Вдова, которая до этого голосила, как банши, что почуяла свежего покойника, осеклась. Стряхнула с головы яичную скорлупу и с нескрываемым