Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.

— Ну-с, — сказал, потирая и разминая руки. — Приступим.

И, открыв стеклянную дверь, вошел.

А у меня какой выбор: ждать в прихожей или нырять в неизвестность за Стопятнадцатым? Об этом он умолчал. А ведь я собиралась начать новую жизнь с сегодняшнего дня и намеревалась превратиться в паиньку. Решено: буду действовать согласно кодексу студенческого поведения. Коли на декане лежит ответственность за мою безопасность, спрошу у него, что делать и как поступать.

Крепко прижимая сумку к груди, точно самое большое сокровище в мире, я приоткрыла дверь, чтобы просунуть голову и быстренько поинтересоваться у Генриха Генриховича своей судьбой. Матовое стекло оказалось очень толстым и наверняка бронированным, иначе разлетелось бы на кусочки после удара. А потом мне стало недосуг размышлять о преимуществах прочных дверей, ибо зрелище, открывшееся взору, классифицировалось как «Мамай прошелся».

В лаборатории царил разгром: столы перевернуты, вентиляционные шахты раскурочены, шкафы разбиты и повалены, светильники поколоты. Приборы разметало по разным углам, а у дальней стены валялись навалом помятые металлические бочонки. Под потолком, ближе к окнам, крутилась бесформенная кучка тряпья, с которой периодически стекали черные густые потеки и, отрываясь, шмякались вниз.

Впав в оцепенение, я уставилась на разруху и очнулась, когда под подошвой захрустело битое стекло. Сама не заметила, как ноги завели меня внутрь погрома. В это время потолочная тряпка метнулась навстречу.

— Пригнитесь! — крикнул Стопятнадцатый. Не успев сообразить, к кому обращен приказ, я присела, и сверху что-то просвистело. Послышался звук удара, и короткий вскрик резанул по ушам.

— Что же ты за тварь? — спросил озадаченно декан.

Подняв голову, я огляделась. Бесформенная масса опять крутилась под потолком, а на стене, на уровне моего роста, остались маслянистое пятно с потеками, смотревшееся грязной кляксой, и глубокая узкая вмятина, словно от кинжала с длинным лезвием. Или от клюва.

Меня угораздило спрятаться за прямоугольным бачком, упавшим на бок. Пол вокруг усеивали осколки стекла. На двух окнах жалюзи отсутствовало, на третьем — повисло на единственном уцелевшем крюке. Декан успел перебраться за перевернутый стол по соседству и, опустившись на корточки, что-то делал, но его широкая спина полностью загораживала обзор.

Что за опыт проводили в лаборатории, и что стало с отчаянным экспериментатором? Словно отвечая на вопрос, из угла, закрываемого фигурой Стопятнадцатого, послышался сдавленный стон.

Проползши до ножек бачка, я мельком отметила торчащие из днища обрывки проводов в разноцветных оплетках. Выглянув из укрытия, увидела неподалеку истерзанный висограф с красными огоньками датчиков — аккумуляторы еще жили, несмотря на неоспоримую кончину прибора. Ненавижу этот аппарат. Изначально висограф обладал широкой областью применения и разнообразными функциями, которые с течением времени свелись к конкретной цели — замеру разности висорических потенциалов.

Из-за спины Стопятнадцатого раздался тихий полустон-полувсхлип, исполненный муки, и мой взгляд различил среди свалки лабораторных приспособлений неестественно вывернутую ногу. Женскую ногу в чулке и туфле, а еще краешек платья или юбки под белым халатом.

Не успев как следует изумиться, я заметила, что тряпка, болтавшаяся под потолком, задергалась как припадочная и ринулась торпедой на декана.

— Генрих Генрихович! — закричала мужчине, потому что тот, увлекшись помощью раненой, не придал значения приближающейся опасности. То, что черное бесформенное пятно неслось к Стопятнадцатому с недружелюбными намерениями, не вызывало сомнений.

Дальнейшее произошло в считанные секунды.

Декан на удивление резво поднялся и, выставив руку, сделал неуловимый пасс пальцами. Прежде чем меня откинуло на пятую точку, я успела увидеть прозрачную волну, отбросившую тряпку назад и распластавшую по окну, где и выяснилось, что у прижатой к стеклу аморфной массы имеются крылья. Жуткие скособоченные обрубки, весьма похожие на крылья!

Вихрь, созданный заклинанием, опал. Эпицентр невидимого фронта предназначался твари, которая отлепилась от окна и билась теперь о потолок и стены, оставляя склизкие черные разводы и руша недорушенное.

Поднявшись на четвереньки, я отряхнулась и проверила наличие сумки на плече. С одной стороны, хорошо, что турбулентностью смело с пола осколки и лабораторную мелочевку, иначе бы моим ладоням не поздоровилось. С другой стороны, падение пришлось на чувствительный копчик.

Стопятнадцатый сосредоточенно наблюдал за мечущейся под потолком тряпкой, а за перевернутым столом, прислонившись к стене, полулежала Евстигнева Ромельевна, и её правый бок пропитался багровой краской. Глаза женщины были закрыты, а сама она дышала тяжело и часто.

Ужасная краска и пятно ужасное, — подумала я заторможено. Халат уже не отстирать, его место на помойке. Что же забыла здесь проректриса? Неужели, как и Стопятнадцатый, шла по коридору и, услышав страшные вопли, решила выяснить, в чем дело?

Царица что-то пробормотала, и декан опустился на корточки, загораживая её. А мои гипотезы о причинах пребывания Евстигневы Ромельевны в лаборатории не успели как следует развиться, потому что мы оба — и я, и Генрих Генрихович — упустили момент, когда тварь, кружившая под потолком, стрелой понеслась на мужчину. Я не заметила, потому что меньше всего ожидала увидеть проректрису в беспомощной позе в двух шагах от меня, а декан не заметил, потому что отвлекся. За что и поплатился.

Оказывается, у крылатого и клювастого монстра имелись уродливые лапы с когтями, которые он выпустил на подлете и вцепился в плечо мужчине.

Съемка была замедленной, как в кошмарном сне, от которого невозможно пробудиться.

Жуткое создание яростно махало крыльями-обрубками и с клекотом тюкало острым клювом по плечу Стопятнадцатого, а он, поднявшись на ноги, пытался скинуть тварь. Неожиданно мерзкое существо отбросило огненной струей, и я увидела, что Евстигнева Ромельевна опустила обессиленно руку. Тварь протяжно завопила, возвратившись под потолок, и начала бессмысленно долбиться о стены, пуская вниз тягучие черные кляксы.

Звуки пропали, словно в немом кино. Оглушенная, я не сразу сообразила, что декан обращается ко мне.

— Альрик! Альрик! — кричал он, зажимая плечо, а по его пиджаку расползалось темное пятно, увеличиваясь на глазах.

Альрик! Точно!

Что-то толкнуло меня изнутри, заставляя пятиться на четвереньках и не отводя взгляда от вьющегося под потолком монстра. Толкнув ногой дверь, я успела просочиться в прихожую, прежде чем новый удар сотряс стекло. Трещины расползлись и расширились.