Товарищ Йотунин - Адель Гельт

— Да что за источник-то? — продолжал допытываться я. — Деньги — они того, имеют свойство кончаться. Мне бы знать, откуда я их обычно беру!

Поднялись на третий этаж, ввалились в квартиру, заперли дверь.

— Дом твой, — напомнил Зая Зая, убирая свой самострел обратно в стенной шкаф, и жестами показывая мне, мол, стоит сделать то же самое. — На болоте.

— В смысле, дача? — уточнил я.

— Ага, — согласился орк. — Так вот, у тебя там… Не знаю, как и назвать. То ли лаборатория, то ли зельеварня, то ли и то, и другое, сразу… Варишь ты, короче. И гонишь.

— Сам ты гонишь, — напрягся, на всякий случай, я. — Или ты о чем?

— Вань, ну не тупи, а! — расстроился урук. — Варишь зелья, гонишь спиртягу… И то, и другое, отлично продаешь, а у тебя, кстати, покупают…

Очередной внезапной памяти заход: Танечка, болотные черти… Теперь вот это.

— Я, вроде, вспомнил, — сообщил я заранее обрадованному орку. — Зачем меня понесло учиться. Диверсификация активов, вот!

— Ты кому другому такого не ляпни, — весело посоветовал Зая Зая. — Прибьют же, если догонят… Слово-то какое!

— Замучаются догонять, — возразил я. — Да еще у кого, интересно, отросла такая прибивалка?

— О том, что ты лихо дерешься, знаю я, — напомнил орк. — Знают дальнобои, которые сейчас все неизвестно где. Местные пацаны не в курсе. Тебя, так-то, не трогали: полезный член общества, да еще, с недавних пор, медикус… Нельзя.

— В смысле, западло? — уточнил я.

— А я как сказал? — удивился урук.

Опять помолчали.

— Хорошо, что я успел сдать экзамены до того, как все вот это… — я ткнул правым указательным пальцем себе — или Ване — в голову, после чего обвел неопределенным жестом другой руки обстановку квартиры. — А не то…

— Ну да, — согласился мой товарищ. — Не то три года учебы — псу под хвост. Обидно! Правда, выучился ты, конечно…

— На прозектора, — припомнил я прочитанное в дипломе. — Ну, помощник патологоанатома, подумаешь. Что не так?

— Упокойщик, — вздохнул орк. — Реально не догоняешь?

— Неа, — я решил тупить до победного конца: может, чего интересного расскажут. — Чего такого-то?

— Например, есть же некроманты, — поделился Зая Зая. — И упокойщики. Первые творят всякую дичь, хрень и дурь. Ну, поднимают покойников, например — короче, опасные типы. И неприятные. И их, мягко скажем, недолюбливают.

— Вторые, судя по названию, наоборот? — понял я. — То есть, то, что некромант поднял, упокойщик кладет обратно?

— Во, — согласился орк. — При каждом морге такой есть, ценный специалист, — землистого цвета морду перекосила ухмылка. — Только население — оно того. Не объяснишь. Возишься с трупами, делаешь с ними всякое — все, некромант. Да и я тоже…

— А что — «ты»? Вроде как медбрат. Обычный, без сложностей…

— Даже в сервитуте не так, чтобы много честной работы, — пожаловался орк. — Для такого, как я. Хоть весь обвешайся дипломами, ни одна сволочь не поверит, что черный урук способен на что-то еще, кроме как таскать трупы… Ну, и делать мертвое из живого!

— А я еще и наоборот могу, — я решил разрядить обстановку, и у меня не получилось.

Орк вздохнул — примерно так, как старик Белов, преподававший в колледже основы алхимии… Разглядев очередной расплавленный змеевик или порванный давлением дьюар. Чего было в этом вздохе больше — негодования, сожаления, возможно, даже умиления первыми шагами будущих специалистов, сказать было трудно, поскольку — на моей памяти — никаких мер воспитательного характера к недотыкомкам Белов не применял…

Погодите, на какой еще «моей памяти»?

— Зая Зая, — спросил я слегка дрожащим от волнения голосом, — скажи, я ведь правильно помню — мастака-алхимика зовут Белов?

— Братаааан! — обрадованно рассмеялся урук. — Поперло так поперло! Игорь Иванович его зовут, но мы все звали не иначе как «Старик» — это с уважением, — «Белов»! А это значит, что…

— Реактивация, — так же радостно согласился я.

Глава 7

Были когда-то и мы некроманты… В смысле, не мы с орком оба, а только я один, притом — еще в том, нормальном, мире.

Некромантия — вполне уважаемая и солидная дисциплина теоретической и практической магии, правильно именуемая словом «некрофизика» — оставалась для меня чем-то вроде хобби. Последние лет двести, так точно.

Я регулярно обновлял лицензию, заходя для этого — каждые четыре года — в приемную Государственного Института для Усовершенствования Волшебников, таскал в кармане малую печать дипломированного некроманта, как раз обновленную ГИдУВом, да выписывал некоторые профессиональные журналы, но на этом — все. Худо-бедно серьезную нежить мне доводилось что поднимать, что упокаивать — в нормальном мире это одна специальность, а не две разные — еще добезцаря, причем, не при последнем правителе Империи, но при его дедушке. Или даже бабке.

Мы, тролли — в смысле, нормальные, а не местные — народ долгоживущий. Не как перворожденные, для которых и килогод — навроде юности, но, в сравнении с хэ-эс-эс — вполне себе.

Если заниматься чем-то сто лет подряд, достигнешь в этом чем-то высот. Если этих лет будет уже двести, занятие тебе наскучит. Разменяв третью сотню лет рискуешь сойти с ума от одинаковости и монотонности рабочих будней…

Поэтому существует такая врачебная дисциплина: возрастная нейропсихология, и адепты ее, сиречь нейрологи-геронтологи, не просто отслеживают неизбежные возрастные изменения рассудка, но и активно советуют, что с такими изменениями делать.

Троллям, например, предписывают раз в двести лет коренным образом менять образ жизни, род занятий, да еще и переезжать куда-нибудь подальше, желательно — на другой конец необъятной нашей Родины.

Я делал так один раз. Тогда из Кахети уехал один опытный некромант, в Казань же явился начинающий алхимик, сходу попавший в ученики на казенный водочный завод. С тех пор минуло еще две сотни солнечных циклов, ученик дорос сначала до мастера, потом до инженера, после стал главным технологом предприятия, последняя же должностью Вано Сережаевича Иотунидзе называлась коротко и весомо: директор, вот как.

Пришла пора снова что-то менять… Но я, честное слово, имел в виду не настолько радикальные перемены! Хорошо хоть, мое волшебство осталось при мне — в смысле и теоретическом, и практическом, несмотря даже на смену и мира, и тела в нем.

Ситуация с магией в этом мире виделась мне теперь непростой до крайности. Я убедился уже: с научной точки зрения здесь все точно так же, как и в моем родном мире — эфира полно, он вполне свободно течет, концентрируется и развеивается, разве что, структурирован откровенно слабо. Однако, имеются значительные ошибки в общей теории магии — такой конспект