Товарищ Йотунин - Адель Гельт

нашелся среди прочих, и был усвоен мной с куда большим энтузиазмом, чем-то же pravovedenie. Общее ощущение было… Каким-то не таким. Будто кому-то попросту выгодно сохранять статус волшебства, как явления элитарного и мало кому подвластного!

Впрочем, разбираться с этими странностями я если и буду, то сильно потом, поняв мир в целом: иначе мои магические возможности как начались, так и закончатся.

Подумалось вдруг, что старый мой знакомец Ика Тако — он, как можно догадаться, прибрежный ниххонец и большой специалист по душеведению — отдал бы не то, чтобы одно, но все пять или шесть своих щупалец за зримое подтверждение собственной теории: мол, магические способности присущи не телу, но исключительно душе! Впрочем, отнятые конечности цефалопод все равно вырастит заново…

Ночь я провел бестолково — бродил по ментальной сфере, дожигал остатки мусора и собирал, между делом, склянки, бутылки и громадные штофы, заполненные разными интересными жидкостями, гелями и даже газами — так мой предшественник в этом теле и ментальной сфере хранил свои познания и навыки в части алхимии и изготовления всякого алкоголя.

Сосуды эти были для меня полностью бесполезны: я знал — и умел — делать куда больше всякого интересного, опасного и — теоретически — полезного, чем не разменявший и первой полусотни лет бедолага Йотунин.

Наступило утро следующего дня.

— Доброе утро, братан, — восстал из кучи полотенец мой сосед.

— И тебе туда же, — я откуда-то знал, что ответить надо именно так. Нелогично, даже грубо, но так.

— Вспоминаешь понемногу, а? — Зая Зая улыбнулся, радостно и по-доброму… Короче, примерно половина моих знакомых еще из той жизни от улыбки такой убежала бы прочь, громко зовя милиционера. Мне же было в самый раз, я ведь и сам нынче не красавчик… — Предлагаю закрепить реактивацию положительными эмоциями. Вчера с пельменями же сработало, ля буду!

Смена режимов произошла внезапно, прямо во время фразы, и я понял: это весомый знак того, что сейчас мы двое двинемся в народ — среди какового орк снова будет строить из себя хама и неуча.

— Есть такое, — согласился я. — Пельмешков?

— А не дорого? — усомнился урук. — Пельмени, два дня подряд… Разоримся! Шься.

— Нормально, — я поспешил развеять сомнения экономного — по причине перманентной бедности — приятеля. — Не последние деньги, да и те, сам знаешь, так, купоны…

Особенности местной денежной системы орк напомнил мне — вкратце и как бы на бегу — еще накануне вечером. Мол, то, что я искренне посчитал наличными деньгами, на самом деле — местные купоны, недоденьги, имеющие хождение только в этом конкретном сервитуте, и то — на предмет поесть, купить бытовых мелочей или расплатиться за коммунальные услуги.

Все же нормальные пацаны во всех остальных случаях, по словам того же орка, платят только монетой!

Я сразу же озаботился поисками настоящих денег, и нашел сразу несколько ухоронок, заполненных звонким и блестящим содержимым.

Тут еще проявила себя патологическая какая-то честность урука: Зая Зая, как выяснилось, обо всех моих заначках был не просто в курсе, но точно знал, где таковые спрятаны, и какое количество монет имеется в каждой из них!

Потом мы отправились на боковую, и дальнейшие экономические штудии я перенес на другой день — каковой, повторюсь, настал.

— Короче, завтракаем пельменями, — утвердился я в решении.

— От души, братан! — согласился Зая Зая.

Ел пельмени один раз — ел их всю жизнь. Завтрак прошел совершенно без происшествий, даже скучно, и это было хорошо… Однако, встал новый вопрос: что делать дальше, и к чему это делание приведет?

— Айда в колледж, нах, — предложил орк, внимательно выслушав мой вопрос.

— Гопника всегда тянет на место… — начал я ехидно.

— Я — честный урук! — вдруг обиделся непонятно на что мой товарищ. — Не гопник, в натуре!

— Ну прости, что так вышло, — почти выдавил из себя я: вместо извинений хотелось рассмеяться, до того комично выглядел сейчас Зая Зая во праведном гневе своем.

— Эмоции. Воспоминания. Память! — тихо сообщил орк — так, чтобы больше никто не слышал. — Мы там три года учились, в натуре!

Сходили в колледж. Зря.

До крыльца нашей бывшей альма-матер мы дошли споро — благо, располагалось то неподалеку — на улице, которую в моем мире называют «имени пятидесяти лет Октября», здесь же… Забыл уточнить, да и шут с ней пока, с топонимикой.

Взошли на крыльцо: пять низких ступеней и небольшая площадка, крытая плитами керамического гранита.

Подергали дверь, забранную стальными полосами, густо, в свою очередь, усеянными заклепками. Дверь оказалась заперта.

— А, ну да! — догадался внезапно Зая Зая. — Каникулы же, в натуре! На всю бурсу — только сторож!

— Как ты сказал? — удивился я. — Бурса — это же вроде семинарии… Учат на попов?

Тут я, конечно, несколько рисковал — так ведь и не удосужился выяснить, как в этом мире — где вместо Советского Союза — Россия, и есть царь, обстоят дела с религией… Слишком свежи были еще воспоминания той, иномирной молодости — за каковую меня только сжечь на костре пытались то ли семь, то ли восемь, раз!

Оказалось, что, тыча пальцем в небо, я угодил в нервный узел.

— Так это, — согласился урук. — Бурса и есть. Баалинская Удельная Регионально-Сервитутная Академия, а не вот это вот все! Полностью длинно, вкратце — прикольно!

— Ну бурса так бурса, — согласился я, не видя повода для спора. — Все равно закрыто. Куда теперь?

— Имею предложение, нах, — заявил урук. — Берем трайк и дуем к тебе в болото! Дом открывать, в натуре!

Тоненькую тетрадку, содержащую очень скупое, но, я надеюсь, точное, описание охранной системы дома-на-болоте, я отыскал вчера же — в одной из ухоронок, вместе с монетами. Прочитал, все понял, и был теперь готов к проникновению со взломом в свой же собственный дом.

Планов имелось громадье: посмотреть, что из себя представляет расхваленная лаборатория и можно ли что-то варить на ее — наверняка, примитивных — мощностях, выяснить, не удобнее ли жить на болоте, нежели в сервитуте, да и вообще — не дело это, когда у меня есть дом, а я в нем, отчего-то, не живу.

Кроме того, вернулась мысль о том, что неплохо бы сварить особое зелье — то самое, после которого изрядно бесящая меня коротенькая шерсть вся выпадет и не вырастет снова!

И вернулись, и собрались, и пошли.

— Братан, я так и не понял, на… Зачем тебе это вот, — орк некультурно потыкал пальцем в бутылку, вновь занявшую то же место внутри жилета.

Мы уже достигли гаража и выкатили наружу трайк. Орк перелил вонючую жидкость