Товарищ Йотунин - Адель Гельт

class="p1">— До смерти, — снова кивнул Зая Зая. — Опа… А ты чо, вспомнил?

— Получается так.

Отлично постреляли, короче.

Потом достали: орк — здоровенный тесак, я — сначала — нож, потом, подумав, топорик. Оказалось, что дохлые болотные черти, так-то, источник алхимических компонентов. Не самых редких, но…

— Перловку не посей! — потребовал орк. — Тебе, типа, пригодится!

— Чо? — уточнил я, а потом сразу и понял, о чем речь.

Перловкой Зая Зая обозвал неровной формы шарики, действительно напоминающие набухшую перед варкой перловую крупу. Еще было похоже, что основной материал, из которого они были сделаны или образовались — самый настоящий перламутр, так что опять получалось хорошо.

Шарики помещались в животе — повыше того места, куда я всадил второй болт. Если бы передо мной был человек, или, хотя бы, животное в целом, я бы сказал — в желудке. Я достал из своего пять, Зая Зая — только три.

— И то хорошо, что так! — радовался мой напарник, позабыв — от радости — паразитные словечки. — Завтра поеду на базар, торгану, а то перекуп… Цены, короче, не даст. Ты со мной?

— Не, мне завтра есть чем заняться, — поделился я, сразу отказываясь от сомнительного развлечения. — А то бесит.

— Чего бесит? Чем заняться? — не понял урук.

— Например, вывести к лешему шерсть!

Глава 6

— Поехали обратно в город, — решил я, немного подумав.

— Казань — не город, — упрямо наклонил голову Зая Зая. — Она сервитут.

— Тем более, поехали, — ответил я, подумав между делом, что неплохо бы иногда следить за тем, что и как я говорю.

Ладно орк: тот обретается рядом со мной с младенчества, и даже дольше — если считать рождением сам факт моего осознания себя в этом мире… Урук привык, у людей же и нелюдей, не знающих о моей амнезии, некоторые слова и поступки Вани Йотунина могут вызывать удивление, вопросы и выводы… Особенно не хотелось бы выводов.

— А ты как, в дом зайти, посмотреть? — решил удивиться урук. — Раз все равно приехали.

— Приехали один раз, сможем и снова, — оппонировал я. — Не хочется мне что-то сейчас туда лезть.

— Это твой дом! — напомнил мне орк. — В натуре!

— Так и есть, друг мой, вот только сам я об этом ничего не помню, — мне показалась немного странной необходимость разжевывать очевидные вещи товарищу — впрочем, буду считать, что сейчас просто моя очередь объяснять понятное. — Дом на отшибе, возле этой вашей хтони, далеко от других людей… Как ты думаешь, додумался ли твой друг Ваня до какой-нибудь защиты — о которой сейчас нихрена не помнит?

— А ведь и правда, — орк наморщил лоб, выйдя на минуту из образа уличного дурачка. — Ты тот еще западлостроитель… А чего делать?

— Вернуться в гор… То есть, в сервитут, — вовремя вспомнил я о местной специфике. — Там немного поработать над этой, как ее…

— Реактивацией, — подсказал орк. Слово я не забыл, но мне казалось тогда очень важным сделать так, чтобы мой товарищ и сосед тоже принимал деятельное участие в разговоре.

— Над ней, да, — согласился я. — Потом, наверняка найдутся какие-то записи. Не могут не найтись!

Проехали по аллее, застроенной когда-то разномастными дачными домиками. Чего тут только не было — от фанерных халуп до весьма основательных кирпичных построек, кое-где сохранивших даже остатки рам и остекления в них! Общей чертой всех домишек был невеликий, так сказать, линейный размер: узкие фасады в одно-два окна да этажность — все дома, кроме моего, не поднимались выше одного поверха. О том, что ни одно из строений — кроме объявленного моей собственностью — не имело крыши, я, кажется, уже упоминал.

Мне вдруг подумалось, что вот Советского Союза здесь не случилось, значит, не было и кампании, направленной некогда против приусадебных участков. Домики же, несмотря на историческую разницу, оказались точно такими же, как и в моем мире: например, подобными застроен музей советской дачи, бывший когда-то товариществом «Горизонт».

Выехали, вернее, протиснулись, сквозь щель тяжелых ворот, сваренных из железной трубы и, кажется, профиля. Створки нельзя уже было ни развести в стороны, ни закрыть до конца: левая насмерть заржавела, правая — и вовсе лишилась верхней петли, накренилась и в таком состоянии вросла в землю намертво.

Дальше — налево — шла дорога из бетонных плит, столь же основательно убитая, как и все местные остатки благоустройства.

Ехали молча: сначала — чтобы не лишиться случайно прикушенного на ухабе языка, затем — потому, что выехали на относительно ровное шоссе, и мотор нашего трайка немедленно взревел — орк прибавил скорости, и разговаривать снова стало невозможно.

Сервитут — то, что я назвал бы городом — напрыгнул на нас внезапно. Чахлый лесок, пробившийся по обочинам, сменился совсем городской красной линией, невнятное покрытие дороги — неплохим и даже почти ровным асфальтом.

— Казань, нах! — прокричал, повернув голову назад, урук.

— Сам вижу, что Казань, — согласился я, но услышан, конечно, не был.

После того, как наш транспорт занял положенное ему место — в гараже, на дверях же оказалось сразу три тяжелых замка, я понял, что товарища моего снедает некое желание… Я даже точно знал, какое именно — мой голодный живот тоже некоторое время уже бурчал.

— Чо, пошли, пожрем? — спросил орк.

— Котлеты? — уточнил я, внутренне облизываясь.

— Не, — расстроился Зая Зая. — Котлет пока не будет. Не из чего, сожрали все, в натуре.

— Тогда в лавку? Ну, в магазин? — отсутствие компонентов и так-то надо было возместить… Заодно хоть посмотрю, чем богата местная торговля. Оставался один вопрос.

— Братан, — чуть подстроился я под уличное поведение орка. — Чо-как по баблу?

— Голяк, — орк сначала развел руками, потом вывернул — для убедительности — карманы. — Я ж не работаю… Ну, пока не работаю, в натуре. А тут и перевернуть некого — уруки обычно на нулях, у всех остальных… Лезть зря не надо: огнестрел, пара дыр — не стоит мелочи.

— Выходишь из образа, в натуре, — подколол я орка. Настроение мое — несмотря на нарисовавшуюся проблему — неуклонно шло в гору: в кармане я нащупал нечто, до крайности напоминающее плотную колбаску, скатанную из купюр. Сам такими пользовался лет тридцать назад, пока в Союзе окончательно не отменили наличные деньги…

— Во, гляди, — я извлек найденное на свет и показал товарищу. — Как, много тут?

Зая Зая взял скатку денег с моей ладони, развернул, и быстро пересчитал, смешно и беззвучно шевеля губами.

— Дохера, — вынес он вердикт. — Если не на широкую ногу, то пару месяцев можно не работать обоим… Или даже три месяца. И котлеты, притом,