Марица - Александра Европейцева

содрогаясь в судорогах. Это был не просто физический приступ — это был вопль души, знакомый мне до боли, когда ужас и вина сливаются в невыносимой муке. Она дрожала, и я почувствовал, как хрупкая грань между её силой и уязвимостью трещит по швам.

А я, словно полный идиот, распластался на траве. Мыслей не было — лишь звенящая тишина. Я смотрел на неё и не мог поверить: передо мной была не измученная временем старуха, а юная женщина.

Лейтенант от шока отступил раньше меня, подошёл, помог подняться и бросился к девушке. Она всё ещё тряслась.

— Что с ней, генерал? — осторожно спросил Шалос, обнимая её за плечи. Внутри меня зашевелился раздражённый дракон — неужели он не понимает, что это не поможет?

— Шок.

«Не у неё одной», — хотел добавить я, но промолчал и, подойдя, аккуратно поднял девушку на руки, прижимая её тёплое тело к себе.

— Шалос, осмотри Вира, у него ранения. Дао Тебариса — связать и к нам в телегу. С феорильцами — по ситуации.

— Так точно!

Беглым взглядом я осмотрел магичку. На лице синяки, по телу, вероятно, тоже. Но крови не было — и это меня немного успокоило. Коснувшись панели, я вновь оказался в тесном помещении. Майор и Нарос держали в руках сковороды и вилки, готовясь к обороне, но, увидев меня, опустили своё нехитрое оружие.

— Всё хорошо, Виру досталось, но, кажется, он жив.

— Генерал! Что… кто это? — Серан смотрел на девичье тело у меня на руках с изумлением.

— Это наша Марица.

Наверное, при других обстоятельствах я бы с удовольствием насладился их шокированными лицами, но наша спасительница всё ещё сильно дрожала.

— Сейчас, девочка, — я осторожно опустил её на свои палатья и накрыл плечи одеялом. Стук зубов говорил о том, что этого явно недостаточно. — Ты вся дрожишь. Серан, напои её! У неё шок.

Я вышел из сжатого пространства обратно в лес. Лейтенант Шалос, не теряя ни секунды, разорвал свою рубашку на полоски и аккуратно забинтовывал голову пришедшему в себя Виру, чья рана кровоточила.

На земле лежали трое убитых феорильцев. Один из них, вырубленный Марицей, был ещё жив, но слабо дышал. Я взглянул на него с сожалением — оставлять живого врага было невозможно. Быстро, без жалости, я добил его, понимая, что война не знает пощады.

«Нелюбовь и необходимость убивать — вот что диктует этот безжалостный мир», — думал я, отводя тела подальше в густые заросли. Вместе с Шалосом мы аккуратно отнесли их и начали закапывать, чтобы скрыть следы кровавого столкновения.

— Проверь карманы на наличие денег, артефактов и других полезных вещей, — отдал приказ Шалосу, а сам принялся рыть землю драконьими когтями, яростно и с остервенением.

Война учит жестокости, отнимает человечность, заставляет делать то, что раньше казалось невозможным. И всё же внутри меня горела другая, более личная боль — обман Марицы. Я ведь почти начал ей верить! Хотел позаботиться, оставить в доме своего отца, обеспечить достойную старость. А она обманывала нас всё это время!

Да, в душе я понимал, что всё, что она сделала, было логично и правильно. Молодая девушка, даже по лесу, вряд ли смогла бы добраться до штаба живой. Но она могла признаться нам. Даже если заклинание нельзя часто снимать, она могла просто честно рассказать о себе и о своих планах. Но она молчала. И если солгала в этом, то в чём ещё? Смогу ли я после этого ей доверять?

Закончив, мы проверили палатку феорильцев и вернулись к своим, неся в руках неплохую добычу: несколько револьверов, кошелёк сержанта с деньгами и целый ящик с порохом и заготовками для мин. В воздухе чувствовался едва уловимый запах алкоголя — резкий и тёплый, словно напоминание о доме и покое, который казался таким далеким.

Драконьим обонянием я уловил источник — майор Флиус держал в руках кружку с элем, который он налил из запасов Марицы. В этот момент он больше напоминал то ли встревоженную мамочку, то ли курицу наседку.

Сама Марица всё так же сидела на моих палатьях, слегка успокоившись, но всё ещё подавленная и уязвимая. Её глаза блестели от слёз, а плечи дрожали. Я подошёл ближе, чувствуя, как тяжесть происходящего давит на всех нас.

— Выпей, — сказал майор, протягивая кружку девушке. — Это поможет немного согреться и собраться с мыслями.

Она робко взяла кружку, дрожащими пальцами сжала её и сделала небольшой глоток. В её глазах мелькнула благодарность, но вместе с тем и страх — страх перед тем, что ещё предстоит рассказать и пережить. Да, она прекрасно понимала, что объясняться придётся. Я сжал кулаки, стараясь удержать бурю эмоций внутри. Взгляд мой пронзал Марицу, пытаясь выжать из неё правду.

— Ехэгор или Джадо? — голос мой прозвучал резко, почти требовательно. — Марица, я вас спрашиваю!

Она вздрогнула, драконьими инстинктами я почувствовал, как пульс её застучал быстрее, глаза расширились, полные страха и растерянности.

— Что? — вырвалось у неё тихо, хрипло, словно она боролась с голосом.

— Кто ваш начальник? Ехэгор или Джадо? — повторил я, стараясь подавить нарастающее раздражение.

Её взгляд метнулся в сторону, глаза, как у испуганной лани, блестели от слёз и усталости.

— Кто это? — прошептала она, голос едва слышен.

Я глубоко вздохнул, мысленно отсчитал до пяти, чтобы не сорваться.

— Это капитаны разведывательных отрядов, — сказал я твёрдо. — Кто ваш командир?

— У меня нет командира. Я деревенская магичка.

Я сжал зубы и попытался собраться.

— Марица, не держите меня за идиота! — голос мой стал громче, но без крика. — Я ещё могу поверить, что старуха-магичка могла выкрасть нас у капитана — жизненный опыт и навыки. Но для молодой девушки эта операция слишком блестяще спланирована!

— Блестяще! — голос Марицы сорвался в крик. — Это по вашему блестяще⁈ Это… это просто… это не операция, это безумие! — девушка запустила пальцы в волосы, раскачиваясь. — Я не могу… не могу, не могу, не могу! НЕ МОГУ!

Это уже был не спектакль с целью вызвать во мне сочувствие и надавить на жалость, а вполне настоящая и полноценная истерика, что ввело меня в замешательство. Спектакль можно пресечь, но что делать с женской истерикой — я просто не представлял.

— Я просто… я не могла… — слова рвались из неё, слёзы текли по щекам. —