Сигнал иного порядка - Софья Андреевна Мироедова

с подругой подошёл кудрявый Саня. Он многозначительно посмотрел на девушку, и та, хихикнув, что-то пролепетала и удалилась из-за стола. Бывший муж Вики сел на освободившееся место и наклонился к ней, что-то шепча. Рудольф напрягся. Не нравился ему этот скользкий тип. Сложно было представить серьёзную, несгибаемую, дерзкую и умную Викторию рядом с таким очевидно недалёким и поверхностным мужчиной.

Вика молчала, сжав губы в нитку и не глядя в его сторону. Кудрявый продолжал, что-то нашёптывать, наклоняясь всё ниже к её розовому уху. Она молчала, сжавшись на стуле и вцепившись обеими руками в ножку бокала. Ей явно было некомфортно. Тип потянулся к ней, чтобы взять за руку, и Вика резко дёрнулась, расплескав вино.

Это выходило за всякие границы, Рудольф, как мог, извинился перед Ларри, поднялся, подошёл сзади и обрушил свою руку на плечо кудрявого. Тот резко завалился на сторону.

– Встал, – металлическим голосом процедил Рудольф.

Вика вздрогнула и взглянула на него. Он потел и покачивался от выпитого, его глаза разбегались, силясь найти фокус. Но оставить этого хама без внимания он не мог.

– Ох, герой-любовник подоспел, – прокомментировал кудрявый не двигаясь, и Рудольф это понял, не читая перевода.

– Встал, – повторил он.

Вместо кудрявого вскочила Вика и схватила Абеля за руку.

– Нам лучше уйти.

– Отчего же, – он аккуратно отстранил её. – Я хочу побеседовать с доктором, как, прошу прощения, ваша фамилия?

Тот фыркнул не оборачиваясь.

– Саня никакой не доктор, – вмешался Ларри. – Он просто напичканный нейромодами архитектор.

Рудольф сжал плечо кудрявого железной хваткой и силой поднял его со стула. Тот вцепился в спинку, чтобы не упасть.

– Будьте любезны, господин архитектор, выйдем побеседовать? – его язык немного заплетался.

– Манеры родом из колоний, – продекламировал тот, натянув улыбку.

– Сань, не нарывайся, ну. Ты прошляпил Витьку. Иди спать, – Ларри мирно качался на стуле.

Рудольф повернулся к Виктории, пытаясь сфокусировать на ней оба глаза, но коктейли явно препятствовали ему.

– Я разочарован, – констатировал он. – Как ты могла выйти за такое ничтожество?

У Вики задрожали губы, она мельком посмотрела на коллег и сказала:

– Спасибо за гостеприимство, я, пожалуй, пойду.

Не оборачиваясь, она бросилась вон из ресторана. Рудольф качнулся, чтобы пойти за ней, но посчитал невежливым уйти не попрощавшись.

– Классическая Виктория! – закатил глаза кудрявый.

Абель схватил его за воротник шёлковой рубашки и процедил:

– Только дай мне повод.

Парень вырвался и, споткнувшись о стул, упал на персидский ковёр, принявший его в мягкие объятия.

– Прошу прощения, – сказал Рудольф сидевшим за столом и обратился к Вану: – Жду вас на борту послезавтра в десять утра. Доктора Ларс, – он кивнул Ларри с Сафией, – Всего доброго, – и вышел из ресторана за Викторией.

Он нагнал её возле галереи современного искусства, где она, всхлипывая, разглядывала витрину. У неё дрожали руки. Рудольф подошёл и обнял её, не обращая внимания на протесты. Она уткнулась ему в плечо и зарыдала. Он был настолько пьян, что едва не валился с ног. Абель и сам не мог понять, когда успел так напиться.

– Извини, – коротко сказал он. – Идём на борт, – взял её за руку и потянул в сторону скоростного траволатора, соединявшего отсеки.

В каюте они медленно разделись, занялись сексом и заснули в объятиях друг друга. На следующий день они должны были вылетать на Кеплер-47.

Работы по уравновешиванию орбитальной структуры тоннелей уже велись вовсю, что несколько осложняло прямые полёты к кротовым норам. Сфера Кеплера-47 ещё не участвовала в процедуре, так что был шанс попасть туда без лишних препятствий. К тому же у Абеля всё ещё было действующее разрешение от Совета, обеспеченное участием Мартена.

Утром в понедельник Рудольф проснулся от резкого света, пробившегося сквозь иллюминатор. Это был солнечный луч, слишком яркий для привыкших к атмосфере Трапписта глаз. Он сел на край постели и уставился в пол. Чёрная проволока экзоскелета не давала ему сутулиться, так что поза выглядела напряжённой. Вот и настал тот самый день. День, к которому он стремился всю свою жизнь. Они летят к неизвестным звёздам навстречу неземному разуму. Если он там был. Это всё ещё могло оказаться лишь неизвестным науке эффектом. Они летят, не он. Рудольф летел не в одиночку, теперь с ним была Виктория.

Внезапно холодная рука дотронулась до его бедра, Абель вздрогнул и обернулся.

– Что не спишь? – спросила Вика.

Он пожал плечами.

– Сколько времени?

– Шесть. До прибытия Мартена ещё четыре часа.

– Пора вставать, – Вика потянулась.

Рудольф серьёзно посмотрел на неё.

– Кажется, это безумие, – коротко сказал он.

– Ты про старика? Да, я видела его раньше на станции. Мартен рассыпается. Не знаю, чего он ждёт.

– Нет, – перебил он её. – Я о миссии. Я совершаю непростительную ошибку. Но это только моя ошибка. Поэтому я не хотел никого с собой брать.

– Ошибку?

– Это очевидно всем. Там может не быть ничего. Моя расшифровка тоже может быть ошибкой. Интерпретацию никак не проверить, не выйдя за горизонт червоточины Кеплера-47. Это может быть космическим явлением, с которым мы просто раньше не сталкивались. Может не быть разума, – он сжал губы. – Лететь туда – чистое безумие.

– Ты сомневаешься? – Вика нахмурилась и села ближе.

– Да.

– Почему сейчас?

– Мы близко. В часах полёта. Ты сама не сомневаешься?

Виктория пожала плечами и взяла Рудольфа за руку.

– Я всегда во всём сомневалась. Если так жить, можно вообще ничего не делать. Я и не делала. Твоя уверенность меня вдохновляет, брось сомнения.

– Мы идём к верной смерти.

– Да, ты ведь знал это и раньше.

– Раньше это было несущественно.

– Почему?

– Не было тебя, – он отвернулся. – Если ты хочешь остаться, скажи.

Она молчала.

– Если хочешь, я тоже останусь, – Рудольф тяжело вздохнул.

Он украдкой посмотрел на Викторию, на её глаза навернулись слёзы.

– Ты уже спрашивал меня, – она нежно обняла его исполосованную проволокой спину. – Мы летим. Мы уже слишком далеко зашли.

– Это несущественно. Можно всё отменить и вернуться на Трапписта. Или остаться на Земле.

– И упустить самое важное, что могло произойти с нами в жизни? – Вика села рядом и подняла глаза на Рудольфа. – Ты ведь понимаешь, если я скажу остаться, ты всю жизнь будешь меня винить. Ты возненавидишь меня. И я себя возненавижу. Ты хочешь обречь нас на такую жизнь?

Он обнял её, крепко прижав к груди. Его сердце часто билось, кожа была горячей, как раскалённый металл.

– И потом, – продолжила Вика. – Я уверена, это ощущение безысходности как-то связано с твоей теорией. Не знаю почему. Это похоже на предчувствие.

– Я тебе верю, – ответил Рудольф и положил тяжёлую голову ей на плечо.