Проклятая картина - Наталья Дмитриевна Калинина

еще один художник пожаловал: картинка, краски… Я тут мотался, подглядывал, ибо шибко интересно. Эта Лилия хоть и гнала меня отсюдова, но я приходил. Нравится мне тут!»

– Ты не отвлекайся. Что случилось потом?

«Этот… Картину на стену повесил. А потом дамочку позвал и с ней потолковал. Вот как ты со мной».

– Что сказал тот мужчина?

«Да посулил воскресить ее. Я еще посмеялся. Невозможно это! Но дамочка, дура, повелась. Тогда мужик нарисовал что-то на картине. И все».

– Точно все?

«Ну я не знаю, о чем они там кумекали дальше. Так чекушку принесешь?»

– Принесу. Пообещал же.

«Две! Вон сколько тебе наболтал».

– Одной хватит.

«Не жадничай».

– Пить вредно, Василий! – усмехнулся Макс. – Тем более в твоем положении.

«А вот сейчас снова стало обидно».

Отвечать Макс не стал, поднялся со скамьи, решив проверить шамана, но отвлекся на зазвонивший телефон.

– Да, Наташа? – взволнованно ответил он. – Есть новости?!

– Ой, уйма! Тут такое творится, Макс! Марину пока не нашли. Но сюда приехал знаешь кто? Гвоздовский! Олигарх. И тако-ое тут устроил! Мамочки… И за Марину, и за вашу коллегу. Особенно бесновался, когда узнал, что пропала Люсинда. А пока он орал, тут еще тако-ое случилось!

Наташа от волнения кричала так, что Макс чуть отстранил телефон.

– Какого-то парня тут нашли! Не пациента! Оказался в палате Марины! Вначале думали, что какой-то ненормальный прорвался, вызвали полицию. А потом приехал этот Гвоздовский… Навел порядок. И родителям наконец-то дали пройти. Родители в палате Марины. Беседуют и с персоналом, и с этим парнем. Спасибо Гвоздовскому. Представляешь, Марина с ним в больнице лежала, общалась о книгах и даже не знала, кто это такой! Это он ей лечение оплатил!

Макс угукнул, хоть Наташа явно ожидала от него другой реакции. Но ему было не до восторгов.

– Ой, погоди… Мама меня зовет! Я тебе позже перезвоню.

Макс сунул в карман телефон – и вовремя, потому что на улицу высунулся Арсений.

– Готово, – сиплым то ли от пения, то ли от дыма голосом сказал он. – Идем скорее.

Макс ожидал увидеть что угодно, но не неопрятную дыру, отчего-то заросшую тропическими лианами.

– Как уж вышло, – скромно заметил Арсений и сделал приглашающий жест рукой:

– Прошу.

– Так и пойдешь, в рубашке? – усомнился Макс, увидев, что шаман забыл про сброшенную в углу теплую одежду. Арсений торопливо оделся и, видя, что Макс медлит, поторопил:

– Скорее. Вход быстро закроется. Это то, на что у меня хватило сил.

– А как нам выйти оттуда, подумал? – спросил Макс, наклоняясь, чтобы пролезть в дыру.

– Надеюсь на помощь Лиды, – туманно ответил Арсений. – Она меня позовет. Я ее почувствую.

– Какие у вас высокие отношения… Гере не говори, – проворчал Макс и чихнул от ударившего ему в нос запаха чего-то прелого.

Лаз оказался длинным, а Макс, наслушавшись про вход, представлял себе что-то подобное дверного проема. И уж точно не ожидал, что пробираться вперед придется ползком, в какой-то липкой грязи, похожей на болотную. Арсений полз сзади, шумно сопя. Видимо, тоже не особо радовался тому, что умудрился сотворить.

– Этот лаз длинный? – недовольно спросил Макс и в ту же секунду провалился в пустоту.

Падать, к счастью, пришлось невысоко, и приземление оказалось мягким – на размокшую землю. Только вот от неожиданности сгруппироваться Макс не успел, потому шмякнулся плашмя.

– Ч-ч-черт, – прошипел он, отплевываясь от вонючей жижи и пытаясь стереть грязь с лица, но, конечно, только больше размазывая ее по лбу и щекам. К его удовольствию, кое-как поднявшийся на ноги шаман выглядел не лучше.

– Пардон, пардон, – пробормотал Арсений, оглядев вначале свой заляпанный наряд, потом – Макса. – Как уж получилось. Духи открыли мне этот путь, значит, так надо.

– Духов ты из Латинской Америки призвал, что ли? – съехидничал Макс, увидев оплетенную лианами заброшенную пятиэтажку и торчавший среди гаражей огромный кактус.

– Э-э… – протянул Арсений. – Наверное, к открытому не мной карману приложились мои воспоминания. Такой вот любопытный симбиоз вышел. Забавно!

– Забавно ему, – проворчал Макс и, оглянувшись, увидел, что лаз стремительно зарастает мясистыми листьями с угрожающе длинными шипами.

– Ну что, вперед, – вздохнул он. – Назад хода нет.

Глава 23

Пауза затягивалась, и Марина, глядя снизу вверх на женщину из своих кошмаров, чувствовала себя так, будто к затылку приставили пистолет. Она даже не могла подняться от накатившей слабости. Утешало только то, что Саша все же успел выбраться из этого жуткого места к отчаявшейся жене и будущему ребенку. А у нее, Марины, ничего больше нет: будущее разбили те видения, которыми Лилия ее щедро отравила.

«Не верьте ей», – вспомнилась фраза Саши. Не верить… Она не верит ни Лилии, ни Максу, ни, что самое страшное, себе.

Пауза, в которую женщина, склонив голову набок и закусив кроваво-красную губу, рассматривала распластавшуюся перед ней жертву, затягивалась. Марина ждала, что Лилия, как в романе, заведет рассказ о себе – о детских обидах, предательствах, нелюбви, которые привели ее к мести и такому существованию, но женщина молчала. Молчала так, будто получила желаемое и никуда не торопилась.

«На самом деле мне нужна ты».

– Так забирай! – закричала, сорвавшись, Марина. – Чего ждешь? Любуешься? Давай!

Лилия покачала головой и хищно улыбнулась, явив острые зубы. Марина кое-как подтянула одну ногу, потом другую и, собрав остатки сил, поднялась с колен. Ее качнуло. Чтобы удержать равновесие, она расставила руки в стороны. Как же жалко, наверное, она выглядит со стороны! Особенно на фоне этой женщины. Внезапно в лице Лилии Марина увидела черты матери Руслана, и от вспомнившихся слов той накатила злость. Марина тоже с вызовом улыбнулась. Отчего-то пришло понимание, что сражаться придется не с Лилией, а с собственными комплексами, страхами, неуверенностью – с образом матери Руслана из прошлого, который тенью маячил все эти годы.

– Черта с два! – выплюнула Марина то ли Лилии, то ли матери Руслана, то ли себе. Черта с два. Она талантлива, умна, красива.

– А еще сильна, – добавила Лилия, прочитав ее мысли. – Поэтому я выбрала тебя. Он правильно указал. Ты сокровище.

«Ты бездарность», – послышалось Марине в последней фразе, и она сжала кулаки. Восемь лет, восемь чертовых лет она носила в себе, как занозу, вероломство партнера по танцам и ядовитые слова его мамаши! От гнева к лицу прилила краска. От захлестнувшего адреналина стало жарко.

Лилия заметила изменившийся настрой девушки. Тусклые глаза сущности заволокло темнотой, красивое лицо исказила безобразная гримаса. Марина невольно приняла защитную стойку: без боя она не сдастся!

– Марина! – раздался вдруг оклик, заставив недоверчиво оглянуться. Люсинда неслась по тропе с