Юсупов. Тьма Внутри - Гоблин MeXXanik

Я на минуту прикрыл глаза. Внутри всплыл образ человека в фиолетовой рясе — и с ним странное чувство, будто я не просто видел его в воспоминании, а находился рядом, как гость, которого не ждали, но заметили.

Человек в маске говорил, что это не просто астральный двойник. Это существо. Паразит. То, что пожрало настоящую проекцию и теперь живёт за счёт других. Питается извращённым наслаждением, как хищник, научившийся говорить голосами своих жертв.

Скорее всего, именно его шёпот звучал в головах тех, кто принимал зелье. Тот самый голос, что предлагал забыть о правилах, о реальности, о себе. Подбивал. Провоцировал. От него и исходила та сладкая, болезненная тень, которую я ощущал, касаясь их памяти.

Я снова открыл глаза, посмотрел на пустую папку перед собой. Потом перевел взгляд на ладони. Медленно сжал пальцы в кулак. Надо было отдохнуть. Но голова уже работала дальше.

Потому что если это существо действительно стало центром секты — значит, игра только начинается.

Стук в дверь мягко прервал ход моих мыслей. Я чуть вздрогнул, словно вынырнул из глубины, и устало произнёс:

— Войдите.

Створка тихо отворилась, и на пороге появилась Ниночка.

— Это был последний из этих… — начала она, но на полуслове замялась, словно подбирала слова, подходящие и профессионально, и по-человечески. — Из реабилитационного крыла.

Я кивнул:

— Спасибо. Я заполнил карточки, написал пояснения. Дельвиг просил передать бумаги лично ему.

Нина шагнула в кабинет, аккуратно взяла из моих рук аккуратно сложенные папки. Не торопилась уходить. Постояла с бумагами в руках, будто собираясь с чем-то внутренне. Потом тихо сказала:

— Они странные.

Я поднял взгляд:

— Что вы имеете в виду?

Она чуть повела плечами, будто ей и самой было неловко это формулировать:

— Они будто дети. Такие, которые натворили что-то, получили за это… но так и не поняли, за что. Сидят, смотрят, слушают. Извиняются даже. Но не осознают. Ни масштаба, ни сути того, что натворили. Знаю, что звучит странно, но…

— Вы правы, — сказал я после небольшой паузы.

Сказал не чтобы её утешить, а потому что понял, что она уловила главное. Самую суть.

— Эти молодые люди не видят разницы между хорошим и дурным. Не потому что глупы или слабы. Не потому что им кто-то «промыл мозги». Нет. Они с самого начала искали… чего-то. Приключений, остроты, ощущения своей избранности. А нашли беду. Ту, что входит не сразу — на мягких лапах. Но с когтями.

Нина молча кивнула. Потом она развернулась и вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь.

Я встал из-за стола и потянулся, медленно, почти неохотно. Тело отзывалось тягучей усталостью. Лопатки заныли, как бывает после долгого сидения в одной позе.

Сдернул с себя халат — лёгким, знакомым движением, и повесил его на спинку кресла. Он мягко свис, как будто сам устал. Подошёл к вешалке у двери, снял с крючка пиджак, надел, пригладил рукой лацканы.

Я оглянулся, лениво окинув взглядом кабинет. Всё было на своих местах. Часы тикали, папки ровно лежали в лотке, свет из окна заливал подоконник блеклым дневным светом. Обычное, знакомое пространство.

И всё же… что-то было не так.

Краем глаза — именно краем, в самом углу поля зрения — мне показалось, будто кто-то стоит у стены. Человек в тёмной рясе. Невыразительный силуэт, без деталей.

Я резко тряхнул головой, прогоняя видение. Сделал шаг вперёд — тень исчезла. Просто игра света, усталость, перенапряжение. Или…

Нет, думать об этом сейчас не хотелось.

Я открыл дверь и вышел из кабинета. Закрыв её за собой чуть тише, чем обычно.

Муромцевой в приёмной не было. Это удивило. Я на мгновение замер, огляделся, машинально потянулся в карман за телефоном — хотел набрать, уточнить, всё ли в порядке.

Но в этот момент за спиной раздался знакомый голос:

— Виктория Ильинична отбыла по срочным делам, Василий Михайлович.

Я обернулся.

У дверей стоял Круглов — как всегда в своей серой куртке, невозмутимый, будто пришёл по делу, которое его совершенно не касается. Он стоял спокойно, чуть покачиваясь на пятках, и, заметив, что я на него смотрю, криво усмехнулся:

— Хотя, признаться, она не хотела ехать. Вы на неё плохо влияете, мастер Юсупов.

Я чуть приподнял бровь, но ничего не ответил — ждал продолжения.

— Хотя, может, — продолжил он с ленивой насмешкой, — она просто побоялась оставить нас вдвоём. Беспокоилась, что вы меня поколотите.

Я тихо выдохнул и чуть покачал головой. Манера у Круглова была особенная — говорил так, будто шутит. Но между словами всегда было что-то настоящее и не всегда безобидное.

Я невольно улыбнулся, мягко, без иронии:

— Я не агрессивен, мастер Круглов. Моё оружие — голова, а не шпага или пистолет.

Виктор хмыкнул, склонив голову чуть вбок:

— На то и надежда. Я ведь помню ваши методы ведения боя, мастер Юсупов. Довольно… элегантные. Мне они по нраву. Пока, конечно, не обращены против меня.

Он сказал это как шутку.

— Кстати, — продолжил он уже тоном легче, — если вы собираетесь на обед, я бы с удовольствием составил вам компанию.

Я кивнул:

— Было бы здорово.

Мы направились к выходу — шаг в шаг, без спешки. Утреннее напряжение чуть отступило, и в этом неожиданном предложении я ощутил даже некое облегчение. Для разнообразия хорошо, когда рядом идет здоровый человек. Или почти здоровый.

Глава 25

Головы гидры

Мы вышли за ворота лекарни. Воздух пах пылью, липой и сладковатым дымом. Соседняя булочная, как всегда, не знала меры с корицей. Дворники уже давно сложили метлы, и даже птицы, казалось, приуныли от полуденного солнца. Хотя на горизонте уже собиралась черная туча, которая предвещала скорый дождь. В отдалении уже слышались приглушенные раскаты грома.

Некоторое время мы шли молча. Я думал про утренний репортаж, Круглов же просто прищурившись лениво рассматривал прохожих.

— Сегодня вы не особо разговорчивы, мастер Юсупов, — начал он. — Напряжённый рабочий день?

— Утро выдалось не из лёгких, — ответил я. — Пришлось потратить много сил. Но меня больше беспокоит другое. Сегодня за завтраком я видел в новостях репортаж про то, как ночью неизвестные сожгли здания. Те самые, в которых располагались притоны.

Круглов не обернулся. Просто чуть дёрнул плечом.

—