Только об этом не пишите! - Sally KS

в райцентре построили большой физкультурный комплекс, там они оба занимались хоккеем, были на хорошем счету. Мы думали, они оба пройдут отбор в ту спортивную школу, но оказалось, что берут только Костю… Кирилл переживал, даже перестал к нам в гости ходить, а его мама говорила: ничего, он успокоится, поймет, что Костя в этом не виноват… Сама Даша Костю поздравила, даже испекла ему торт…

— Вы его ели? — перебила Лава.

— Конечно, а что с ним еще делать?

— А Даша ела?

— Нет, сказала, что на диете.

— Удивляюсь, как вас еще не перебили в собственном доме, — вздохнула Лава. — А сама эта Даша как живет? Счастливо замужем, дом — полная чаша? — она уже знала ответ, и кузнец его только подтвердил:

— Нет, она замужем не была, отец ребенка с ней не живет. Я никогда его не видел. Знаю, что платит маленькие алименты. Хоккей — дорогая секция, и Вера меня все время просила Даше помогать с оплатой формы, клюшек, а то Даше не потянуть… Она работает в магазине и живет в квартире с мамой. Мне за двоих тоже накладно было платить, но все-таки братья, и друзья к тому же… Раз обещал — надо помогать.

— А когда Костя заболел, ты Даше все равно помогал секцию для Кирилла оплачивать?

— Только один месяц, — признался кузнец. — А потом Кирилл вдруг заявил, что больше не хочет заниматься. Он тогда пришел Костю навестить — и все, как отрезало. Его и мать уговаривала, и тренер — уперся и ни в какую. Не знаю, что случилось.

— А Даша не подкатывала к тебе?

Артём замялся.

— Понятно, — махнула рукой Лава. — Дай я сама отвечу на свой вопрос: когда твоя жена стала ухаживать за сыном, Даша долго делала тебе разные намеки — мол, жена все силы теперь отдает ребенку, а ты тоже живой человек, тебе тоже ласка нужна… Ты сначала вежливо уклонялся, а когда она прямым текстом предложила, резко ее отшил. И с тех пор она тебя обходит десятой дорогой, и даже когда жена пропала, не попытала счастья. А ты удивился даже — вроде бы именно в такие моменты женщины бросаются в атаку… Ты был сильно обижен, расстроен, потрясен предательством, и теоретически мог бы с Дашей уже и сойтись — раны от измены залечить, с сыном, опять же, помощь нужна…

Кузнец даже отшатнулся от нее.

— Да, примерно так, как ты говоришь. А почему она больше не делала попыток и даже не общается?

Лава пожала плечами и объяснила:

— Потому что сначала она только сына твоего хотела с дороги убрать — думала, тогда ее Кирилла возьмут. Но что-то не срослось. То ли Кириллу таланта не хватило, то ли он сам не захотел — мог чувствовать что-то недоброе, испугался или, возможно, даже догадывается о чем-то. Увидел твоего сына — и стало жалко, стыдно, тяжело. Стыд вообще сильно меняет человека. А когда ты Дарью отверг, она где-то заказала более сильную порчу — уже на все семейство. Она уверена, что жену твою со свету сжила, сын инвалид, и ты теперь для нее живой труп. Ей в твой дом даже заходить нельзя — она знает, сколько тут беды разбросано, боится нечаянно на себя навести.

Он вскочил со скамейки и уставился на Лаву со смесью ужаса и надежды:

— То есть Вера от меня не ушла, а с ней что-то плохое случилось?

— Думаю, так, — кивнула Лава.

— Но она жива?

— Артем, как я могу знать⁈

— Но ты же сама говоришь, что с ней что-то случилось! Значит, можешь знать⁈ — вскричал он.

— Тише, — шикнула она. Не такое уж большое расстояние до других домов. — Мы говорим о разных вещах. Я тебе говорю, что в твоем доме нет следов жены-изменницы. Есть следы жены верной, любящей, уставшей от забот, но не вероломной. Такие не сбегают. Еще в доме есть следы наведенной порчи. Значит, это не совпадение. Знать, кто жив, кто нет, вот так, на ровном месте, могут экстрасенсы какие-нибудь, медиумы, если они настоящие. Я настоящих не встречала, но вдруг кто-то есть. Мессинг же был.

Кузнец походил немного вдоль скамейки и снова сел рядом с ней.

— А ты можешь как-то выяснить, что с моей женой?

— Я обещала попробовать вылечить твоего сына, — холодно напомнила Лава. — Теперь, как видишь, нужно еще снять порчу с твоего дома — это тоже большой труд. Подклады я нашла, защиту тебе сделаю. А ты еще ничего для меня не сделал.

Он взял ее ладонь в свои руки и сжал. Лава вздрогнула от неожиданности. Она знала, что сейчас кузнец почувствует жжение, потому что нельзя прикасаться к ведьме без ее согласия. Его руки дрогнули, но он их не убрал.

— Я готов сделать для тебя всё, — сказал он твердо. — Помоги мне разобраться с этой чертовщиной — и я, если захочешь, расплачусь жизнью, клянусь. Ты говорила, надо будет кровью подписать — так давай, что ты тянешь? Бери кровь, всё бери. Только помоги.

Лава ощутила, что уходит огонь из ее рук, они становятся обычными, мягкими, чуть теплыми. Как у всех. Значит, кузнец не врет и не преувеличивает, знает, что сказанного слова не вернуть, а зря обещать ведьме нельзя.

— Ну, слушай, — начала она ровно, монотонно, как во время ворожбы и наговоров. — Сейчас я отдохну и пройду по твоему дому с очистительным дымом из веточек кедра и можжевельника, отгоню темные силы, и всё получится, потому что в доме не была настоящая ведьма, а была обычная женщина с дурными мыслями, которую научили, как делать зло. Потом возьму полынь и зверобой, скручу с ними тебе свечей, чтобы ты зажигал их. Дам тебе для них своей крови, потому что полынь собрана до цветения, а зверобой аптечный, слабый. С моей кровью все станет сильнее. Потом научу, как чистить дом солью, будешь делать это сам, вещь элементарная. И вот когда половина моей работы будет кончена, мы поедем к тебе в кузницу, и ты сделаешь мне ведьмино рясно — дашь для него и огонь, и воду, и железо, и кровь. После этого мы станем связаны. Это случится сегодня или никогда, потому что я чувствую, что завтра будет уже поздно.

— Рясно? — переспросил кузнец,