Тайны кофейни в Киото. Том 1 - Такума Окадзаки

– Пойдем куда-нибудь, где мы сможем побыть вдвоем. Я хочу спокойно обсудить, как мы будем жить дальше.

– Пойдем к тебе? Это же недалеко.

– Нет, давай к тебе, Ямато. Мне хочется выпить твой кофе. – С этими словами Мами Торая радостно засмеялась и взяла меня под руку.

6

Вот что произошло в тот злополучный день.

Я, как обычно, окончив свою смену в кафе Rock On, шел домой, когда на меня напал Конай. Я почти одновременно почувствовал удар и потерял сознание, поэтому мало что помнил о самом нападении. Я очнулся уже в больнице, куда меня положили с сотрясением мозга. Затылок был в швах, а ребра сломаны. Мне назначили постельный режим на неделю, и я не стал спорить, а полученную травму объяснил падением с лестницы, чтобы Михоси Кирима не узнала о случившемся.

Через несколько дней после того, как я попал в больницу, Мами Торая, обнаружив, что меня несколько дней нет на работе, узнала о случившемся от владельца Rock On и пришла навестить меня с красивым букетом. После того случая в сентябре мы встретились в первый раз, и, когда она появилась в больничной палате, я с удивлением воскликнул: «Так я и знал!» Она отстригла длинные волосы и сделала стрижку, прическу Михоси.

В тот день, когда Михоси Кирима приходила ко мне домой, я нашел прядь волос в комнате и сразу же понял, что это дело рук Мами. Я узнал цвет ее волос, к тому же, когда она встречалась со мной, могла запросто сделать дубликат ключа от моей квартиры.

Вероятно, благодаря острому зрению она из университетского кампуса заметила, как мы вместе с Михоси пошли в магазин, и, решив разлучить нас, вломилась ко мне домой. Она на ходу придумала, что в комнате нужно оставить следы присутствия другой женщины, и поспешно убежала. Возвращаясь из магазина, мы услышали звук ее шагов.

Позже я выяснил, что разорванная игрушка – это не ее проделки, но то, что она приходила ко мне домой, все равно оставалось фактом. Также я понимал, что, обрезав такую прядь волос, она неизбежно должна будет сменить прическу. Новая прическа Мами подтвердила мои догадки, и ее решимость меня даже напугала. А еще я подумал, что не стоит ее провоцировать, ведь у нее был дубликат ключа от моей квартиры.

Я благоразумно предложил ей выйти из палаты в холл, где были другие люди. Она поинтересовалась моим состоянием, а затем прямым текстом сообщила, что мы должны опять встречаться. Она даже сказала, что готова ради этого на все. Озадаченный подобным поведением, я ответил, что не могу сейчас думать о таких вещах, взял цветы и пошел обратно в палату. В этот момент я и услышал разговор медсестер.

Ситуация была настолько серьезной, что я не мог и дальше сидеть опустив руки. Я не беспокоился о своей боли и травмах, ведь они скоро заживут. Но оттого, что я слишком расслабился и не начал вовремя действовать, произошла трагедия. И теперь Михоси Кирима, которая только оправилась, потратив на это огромное количество времени и душевных сил, не просто вновь оказалась под угрозой – на этот раз она могла не восстановиться. Я не мог с ней встретиться, не мог сообщить о случившемся, я боялся, что Конай увидит, что я навещаю ее. Но это также означало, что я не смогу защитить ее от угрозы со стороны Коная, который все еще крутился поблизости.

Я был в полной растерянности. Потом увидел букет цветов, и меня осенила дикая идея.

Я тут же развернулся и остановил Мами, пока она еще не ушла из больницы. Когда я подробно рассказал ей о случившемся, она с готовностью согласилась помочь. Мами, которая не стеснялась распускать руки, когда злилась, разработала основную часть плана и привела ее в действие.

Сначала я позвонил Конаю по номеру, который он же мне сам и дал, и попытался спровоцировать его на нападение, но так, чтобы не пострадала Михоси. Это был верный расчет: человеческая психология такова, что, когда нас просят что-то не делать, мы часто поступаем ровно наоборот. Именно поэтому я настаивал на том, чтобы он не приходил.

Убедившись, что он заглотнул наживку, подброшенную в телефонном разговоре, мы дождались сочельника и приступили к осуществлению нашего плана.

Для начала Мами перекрасила волосы в черный, надела одежду в стиле, который нравился Михоси, и, надвинув на самые глаза кепку, вошла в кофейню «Талейран». В районе восьми часов я сделал вид, что тоже пришел в «Талейран», а на самом деле остановился рядом с туннелем, ведущим к нему.

Когда Мами вышла из кофейни, я уже был рядом, и мы рука об руку пошли по улице.

Нам очень повезло, что Конай решился совершить еще одно нападение, как и в прошлый раз. Мами с волосами средней длины, торчавшими из-под кепки, и закрытым козырьком лицом и фигурой, и одеждой была похожа на Михоси. Держа ее за руку, я спиной чувствовал, как к нам приближается Конай.

Мами сразу же сказала мне, что с детства оттачивала свои навыки дзюдо против мужчин и вероятность неудачи исключена, поэтому, несмотря на мою крайнюю нервозность, она до последнего оттягивала момент, когда сама нападет на Коная, а потом неожиданно выполнила блестящий бросок через спину. Конай обмяк и потерял сознание, и ей не понадобилось использовать коронный удушающий прием, но она все же совершила одну оплошность, когда наклонилась над ним, чтобы проверить, потерял ли он сознание. Именно в тот момент он увидел ее лицо.

Изюминкой нашего плана было то, что Мами внешне была похожа на Михоси. Она должна была не просто стать приманкой, а заставить Коная поверить, что Михоси сама отбила его удар. Чтобы ему больше никогда не захотелось повторить этого второй раз. Я отругал Мами за ее ошибку, когда Конай спросил: «Кто эта девка?»

Но Мами даже бровью не повела:

– Не переживай. Я с самого начала знала, что одного удара будет недостаточно. – Достав из кармана клейкий листок бумаги, она прикрепила его на грудь Конаю. Там было написано:

У нас твои компрометирующие фото. Если ты еще раз попытаешься связаться с ней или с кем-то из ее окружения, эти фото будут отправлены куда надо. Заруби себе на носу, что лет десять они тебя будут преследовать повсюду.

– Это…

– Это я придумала, когда ты, Ямато, рассказал о беседе медсестер. Этот тип наговорил много чего, но больше всего его задело, что его отвергли. Иначе зачем еще ему было преследовать девушку, которой он открыл душу и которая пыталась открыться ему?