Тайны кофейни в Киото. Том 1 - Такума Окадзаки

– Выходит, ради своей цели вы можете быть весьма дотошным и расчетливым. Я несколько раз говорила, что ваши предположения не верны, но ни разу не смогла указать на самую большую ложь. И ваша доброта, и ваша внимательность – все это оказалось ложью. Так?

– Ложь – звучит плохо. – Когда-то я уже говорил эту фразу. Когда пришел к Шарлю. Теперь подзабытые воспоминания прорывались наружу. – Я не буду говорить, что не использовал ситуацию, вызванную вашим ошибочным предположением, в свою пользу. Но все, что я говорил потом, было правдой. Хотя вначале я, конечно, хотел выведать секрет кофе, подружившись с вами, но все же именно вы меня обманули.

– Я… сожалела. Я правда хотела все исправить. Из-за того, что случилось четыре года назад.

Я подумал, что все испортил. Ведь что-то блеснуло в ее опущенных глазах. Сёко-сан быстро отреагировала – взяла ее за плечо и попыталась вытереть слезу.

– В чем я ошиблась? Почему мои действия расценили как игру с чужими сердцами? Я долго размышляла над этим, страдала, и мне казалось, что я нашла ответ. Но, видимо, его было недостаточно. Теперь, думаю, я поняла, cколько боли причинила другим.

Я не реагировал на сердитые взгляды Сёко-сан и кряхтение старика Мокавы, потому что сосредоточился только на словах и жестах стоявшей передо мной девушки.

– Мне стало страшно. Как никогда прежде. Мне стало страшно заглянуть в чье-то сердце. Если бы я задумалась, если бы смогла представить себе чью-то боль, этого бы не случилось. И я решила, что больше никогда не буду заглядывать в чье-то сердце.

– Нет, так не годится!

Только увидев, что она вздрогнула, я понял, что крикнул слишком громко. Я должен был ее отругать. Мне ведь так хотелось, чтобы она заглянула мне в сердце, поэтому я не мог этого допустить.

– В этом ведь тогда не будет никакого смысла. Даже если люди не могут стать одинаково важными друг для друга, все равно на свете много тех, кто мечтает о том, чтобы в их ворота постучали. Вы можете попробовать подойти к этим воротам. Даже если вам страшно, сделайте это хотя бы для того человека, которому вы готовы открыть свою душу. Я уверен, что теперь все будет хорошо. Иначе наше сегодняшнее прощание не будет иметь никакого смысла.

Мой голос разнесся эхом в тихом зале кофейни «Талейран», но не успели звуки стихнуть, как Михоси отвернулась и убежала в комнатку за стойкой.

Ее так расстроили мои сбивчивые слова?

Я сделал глубокий выдох, чтобы избавиться от неловкости. Я слишком долго стоял на месте. Выйдя из «Талейрана», я больше не оборачивался назад. Кажется, мне что-то говорили, но я проигнорировал это. Когда захлопнулась дверь, умолк и звон дверного колокольчика.

В вечернем маленьком парке была видна дорожка из красного кирпича. С каждым шагом мне казалось, что на ней разбивается один кирпичик. Исчезает. Мир за моей спиной рушится с каждым моим шагом, словно песочный замок. Кирпичная дорога вела меня к «воротам», и я хотел миновать их как можно быстрее, пока мои мысли не догнали мои действия. Я чувствовал, что больше никогда не пройду по этому туннелю.

– Стойте!

Мне так и не удалось попрощаться окончательно.

Остановившись, я сразу же отругал себя за это. И опять был вынужден обернуться.

– Вот, возвращаю вам это.

Михоси, выдыхая белый пар изо рта, протянула мне обе руки. Поверх униформы она не накинула даже пальто. Я смотрел на ее дрожащие пальцы.

У нее была визитная карточка кофейни «Талейран». Она была сложена пополам, обратной стороной внутрь. Даже не открывая ее, я знал, что на ней написано. В день нашей первой встречи я оставил ее вместо оплаченного счета.

– Мне она больше не нужна. Она будет мешать, если я оставлю ее, заберите, пожалуйста.

– Как жестоко. Вы могли бы просто выбросить.

– Вопрос в том, что более жестоко. Если я оставлю ее себе, то каждый раз при виде ее буду вспоминать сегодняшний день. Если я не положу этому конец, то попаду в порочный круг. Надеюсь на ваше понимание. Заберите ее.

С горькой улыбкой я взял карточку и убрал ее в карман пуховика. Свет из кофейни падал так, что ее лицо оставалось в тени. Но, кажется, она сочла мою горькую улыбку насмешливой.

– Вам смешно, что я так переживаю из-за расставания?

– Вы переживаете? У вас же есть все основания, чтобы меня невзлюбить.

– Это правда. Раз уж вы решили обманывать, мне бы хотелось, чтобы вы это сделали получше. Чтобы я не смогла раскрыть этот обман. За это я и вправду готова вас невзлюбить.

– Ну, это ваше право – решить, за что именно меня невзлюбить. Но, как я и говорил сегодня, это не я вас обманул. А вы сами обманулись.

– Нет, – сказала она, покачав головой, – вы большой лжец.

Да, она права. В глубине души и я это признаю. Но она не знает, почему я согласен с ней.

– Бывают секреты, о которых лучше не знать. И у вас, и у меня.

Я повернулся к туннелю. Темнота, которую разрезали эти «ворота», казалась гуще обычного.

– Но я рад, что удалось еще раз встретиться. И что я смог выпить ваш кофе. Теперь мне не о чем сожалеть. До свидания.

Она ничего не ответила. Я чувствовал только ее взгляд на своей спине и слышал, как открылась дверь кофейни; я понимал, что она все еще наблюдает за мной через окно, но все равно не остановился.

Когда я прошел через туннель, передо мной открылся прежний мир. Я полностью стер «ворота» с карты своей памяти, словно в Киото больше не существовало скрытого от людских глаз парка и кофейни в нем.

Я сделал шаг, потом два, затем ускорился и зашагал прочь, словно собираясь сбежать. Когда я завернул за угол, мои глаза встретились с ее. Она меня ждала и, подойдя ко мне, сказала:

– Теперь тебе легче?

Я слегка улыбнулся.

– Извини за мою просьбу. Благодаря тебе я смог как следует попрощаться.

– Не благодари. Когда нужно поставить точку, это просто надо сделать. Да и мне теперь спокойнее.

Ее взгляд из-под кепки казался искренним.

– А как у тебя все прошло?

– Этот тип просто некоторое время валялся на земле, а когда поднялся, то сообразил, что к чему, и, поджав хвост, дал деру. Бледный был, как мел. Видимо, потерял желание воевать дальше. Наверное, о нем можно забыть. Это ему за то, что он издевался над тобой, Ямато. Пусть теперь всю жизнь ходит и оглядывается.

Увидев, с каким удовольствием она говорит о жестокой расправе, я почувствовал, что дрожу, но не от холода. Хотя странно было бы сочувствовать преступнику. Я снял вязаную шапку и почесал затылок, затянутый эластичным бинтом.

– В любом случае