Тайны кофейни в Киото. Том 1 - Такума Окадзаки

об этом. Я тогда от злости была сама не своя, короче, сделала глупость. В результате даже прическу пришлось сменить.

– Значит, ты все-таки была у меня дома?

– Извини, Ямато, но это вовсе не так.

Это я уже где-то слышал. Она с раздражением в голосе добавила:

– Я не такая дура – пробираться к тебе в квартиру, чтобы оставить свои волосы. Если бы я попала в квартиру, то оставила бы что-то более очевидное: помаду или украшение, например. Да и странно носить запасной ключ от квартиры парня, с которым рассталась полгода назад.

Логика в ее словах была. Мы шли дальше по внешнему коридору.

– А тогда почему ты изменила прическу?

– Вот! – Мы дошли до входной двери, она достала вечернюю газету, которая была засунута в дверь, и потрясла ею. – Вот, когда идет снег, газета запаяна в полиэтиленовый пакет.

В тот декабрьский день шел дождь. Войдя в квартиру, я бросил газету на кровать, она раскрылась.

– А, вот в чем дело.

– Я хотела тогда раньше вас оказаться в комнате, но не могла придумать, как это сделать. Ведь она знала, как я выгляжу, и я не могла устроить сцену, будто я все еще твоя подруга. И вот тогда мне пришла в голову идея с вечерней газетой. Я вытащила ее из полиэтиленового пакета, отрезала прядь волос, вложила в газету, а увидев, что вы возвращаетесь, сбежала в последний момент.

Я почувствовал, что меня покидают силы. Я считал, что это Мами ввалилась ко мне в квартиру, поэтому не рассказал Михоси о «нарушителе». Боясь Мами, я изо всех сил ее прикрывал. А оказалось, что она ничего противоправного не совершала.

Вставив единственный в своем роде ключ в замок, я повернул его и горько усмехнулся.

Все, что я придумал, оказалось «вовсе не так».

Войдя в квартиру, я включил свет и отопление. Нужно какое-то время, чтобы согреть застуженную комнату, поэтому я пока не снимал верхнюю одежду. На кухне я поставил чайник с водой на плиту, затем взял одну из банок, стоящих на верху шкафа, и отнес ее Мами, ждущей меня в комнате.

– Это кофейное зерно сорта сулавеси торайа, который выращивают в горах на индонезийском острове Сулавеси. После Второй мировой войны производство этих зерен сократилось и сорт почти исчез, но при поддержке японских компаний он снова стал популярным.

По звучанию он напоминает «Мами Торая». Я его купил, чтобы мы могли помириться, несмотря на все, что произошло в прошлом. Я сварил кофе из этих зерен, искренне желая примириться с Мами. Мне казалось, она будет довольна.

Однако она не стала брать банку в руки и просто весело ответила:

– Мне все равно, какой кофе. Я же не понимаю разницы во вкусе.

– Что? Но ты же сказала, что хочешь выпить кофе, который я сварю.

– Ты дружил с этой девицей полгода, но она ведь ни разу не попробовала кофе, который ты варишь, верно? А я много раз пила твой кофе. Что она о тебе знала? И вообще это как-то странно. Именно поэтому мне и захотелось еще раз выпить твой кофе. – Она засмеялась.

У нее невинный вид и жестокие мысли. Она смеется, не скрывая своих истинных чувств.

Как странно, разве может быть так, что излишество злых мыслей и их полное отсутствие так похожи? Или она просто не любит проигрывать? Выходит, для нее мой кофе – это просто инструмент мести?

Мне показалось, что я сейчас загорюсь. Я грубо поставил банку с кофе на стол.

– Ну да, – сказал я с улыбкой, – она ничего обо мне не знала.

Вероятно, это и есть правильный ответ. Я не хочу больше спорить с Мами. Я искренне считаю, что не должен с ней ссориться. Ведь без ее помощи я не смог бы обезвредить Коная. Так что сейчас я веду себя так, как и раньше, когда был ее подкаблучником.

Вода закипела. Я вернулся на кухню и выключил огонь, но тело мое все еще горело. Я не понимал, почему меня бросило в жар, а потом понял, что все еще не снял пуховик. Квартира стала нагреваться, и я уже собирался снять верхнюю одежду, когда услышал голос Мами из комнаты:

– Вот еще что, поменяй номер мобильного. А еще нужно придумать новый адрес электронной почты.

Нет, в этом нет необходимости. Я вспомнил, что в кармане у меня лежит карточка, которую мне вернули спустя полгода.

Я сунул руку в карман пуховика. Коснувшись кончиками пальцев, вытащил визитку кофейни.

– Могла бы и не возвращать. – Прошептав это, я бросил сложенную пополам карточку и вдруг вздрогнул. Что-то не так. Краем глаза я заметил, что на оборотной стороне карточки что-то написано. И это не латинские буквы и цифры, которые тогда написал я. Это какой-то текст, написанный иероглифами.

Я быстро поднял карточку и раскрыл ее. Там не было моего электронного адреса. Вместо него – слова. Это было прощальное послание от Михоси Киримы, очевидно написанное второпях, мелким, кривым почерком, который было трудно прочитать.

Дорогой Ямато Аоно-сан!

Спасибо, что защитили меня.

Если мы еще когда-нибудь встретимся, сварите мне кофе.

Я буду ждать этого дня.

Ваша Михоси Кирима

Все же я и правда балбес.

Разумеется, проницательная Михоси Кирима разгадала наш план.

Она все знала. Знала, что я пытался защитить ее от Коная. И что был вынужден ради этого выбрать нежеланную разлуку.

Она написала, чтобы я сварил ей кофе. Она знала, что я подружился с ней не ради того, чтобы украсть рецепт.

Знала о том, что я хочу защитить ее. О том, что я хочу помочь ей встать на ноги.

Будет ли она меня ждать? Доверившись мне, дождется ли она меня?

Даже если для нее я всего лишь человек, который вкусно пьет ее кофе, она вложила много мыслей и чувств, которые копила так долго, в наше общение и открыла мне свое сердце.

Я опустился на колени. Дрожащими пальцами смял карточку.

Я настоящий идиот. Я в одиночку ни на что не способен и, немного отведя от нее опасность, уже вообразил себя трагическим героем. Я внушил себе, что делаю доброе дело для дорогого мне человека, но в результате оказался зависим от чужой силы и теперь, когда все закончено, буду следовать чужим приказам.

Что еще за защита вкуса кофе?! Что за заявления о том, что я люблю ее кофе?! Мне было просто страшно признаться в своих истинных чувствах, потерять их и пострадать. Я настоящий идиот, который ни разу не пытался заглянуть в сердце другого, а просто позволял всему идти своим чередом, оберегая только себя самого.

Я не защитил Михоси Кириму. Я