Медвежье молоко - Елена Александровна Ершова

Счистив, как мог, налипшую грязь, Белый поспешно оделся и выскочил в подъезд. Запах вёл его на улицы, пустынные в утренний час. Это было даже хорошо – никто не видел испачканного кровью и грязью человека, который, пригнувшись, нёсся через мост к реке.

На какое-то мгновенье ему показалось, что он видит прыгающую по камням фигурку, но тропа вела вниз, огибая стоящую на берегу церковь, и Белый потерял фигурку из виду.

Он снова увидел человека, когда выскочил на валуны.

Тот стоял, повернувшись спиной, будто вглядывался в противоположный берег, едва освещённый цепочкой фонарей и хаотично застроенный ветхими одноэтажными домами. Вокруг валуна кипела речная пена. Мелкие брызги кололи разгоряченное лицо Белого, и он утёрся рукавом, только теперь решившись позвать:

– Оксана!

Человек обернулся.

Это была не она.

Из-под капюшона блеснули рыбьи глаза – в них не было зрачка, только пустая белесая муть. Человек взмахнул рукой и из широкого рукава хлынули снегири. Белый пригнулся – птицы пролетели над ним, теряясь в предрассветном небе и превращаясь в чёрные хлопья. Когда он снова посмотрел на камень – человека уже не было.

Выругавшись, Белый скачками понёсся вперед.

Подошвы скользили по мокрым камням, но Белый держал равновесие, изредка прислушиваясь к доносящемуся птичьему писку далеко за спиной, но не оборачивался и смотрел только перед собой и под ноги, на влажно блестящие камни, пену, обступающую со всех сторон.

Обточенный водою, валун казался черепом какого-то исполинского животного. Покрывающие его трещины складывались в угловатую спираль. Вступив в неё, Белый отметил, что шум воды разом стих. Птицы не пели. Лягушки давно впали в спячку и даже знаменитые карельские комары, завершив свой жизненный цикл, уступили ареал обитания кому-то другому. Тишина навалилась такая плотная и густая, что стало больно ушам. Земля вспучилась каменными наростами, образующими цепь, а между ними протянулись деревянные настилы.

Задрав голову, Белый увидел, как небо стремительно темнеет, хотя вот-вот должно было наступить утро, но тьма не казалась кромешной – камни слабо фосфоресцировали глубоководным свечением, и в этом белёсом свете проступали не то трещины, не то узоры, складывающиеся в фигурки зверей и рыб. Самую большую рыбину, ближайшую к Белому, окружали схематичные фигурки людей.

Похожие он видел раньше, близ норвежского городка Альта. Петроглифы там были подкрашены краской для удобства туристов. Здесь же изображения оставались в первозданном виде – там цепочкой бежали олени, здесь танцевала, раскинув лапы, лягушка, а человек с косичками натягивал тетиву лука.

У лесной кромки Белый заметил движение.

Низкорослый человек в капюшоне бежал по камням так легко, точно вовсе не касался земли ногами.

– Стой! Это полиция! – Белый рванул следом.

Человек больше не оборачивался, но Белый хорошо запомнил мерцающие белые глаза и понимал, что это, возможно, и есть неуловимый убийца, который ранее увёл Оксанину дочь, а теперь саму Оксану. Её запах ощущался особенно сильно, и поверх него стлался всё тот же медвежий дух.

Опустившись на четвереньки, Белый прыгал от камня к камню, обнюхивая рисунки, по которым совсем недавно прошла Оксана. Только сейчас он осознал, что находится совершенно один и без оружия в сакральном месте, застывшем на рубеже веков и ещё помнившем о времени, когда мир людей только вступал в пору своего младенчества. Когда он нагонит Оксану и её похитителя – а Белый был уверен, что рано или поздно это случится, – что он сможет сделать тогда?

Нет, нельзя поддаваться слабости. Слабость – заведомый проигрыш. Оксана целиком положилась на него, доверилась, позволив увезти её в чужой город на берегу Белого моря, и чем он отплатил?

Человечек в капюшоне ступил на водную гладь, едва затянутую ледком. Раздавшийся треск прозвучал, точно выстрел. Белый сжался пружиной, раздувая ноздри и ожидая, что человек вот-вот уйдёт под воду, но этого не случилось. Всё так же легко, будто водомерка, он заскользил дальше, и полы его мантии раздулись парусами.

Белый зарычал и прыгнул вслед за человеком. Подошвы соскользнули с влажного камня. Брызги на миг заслонили собой небо, ельник и каменные наросты с первобытными рисунками, а когда улеглись – человека уже нигде не было.

Растерянно озираясь и втягивая Оксанин запах, Белый закружился на месте, когда снова услышал треск – на этот раз за спиной.

Камни пошли рябью и потекли. Лопаясь, они распространяли отвратительное амбре, словно там, на глубине, били горячие серные источники.

Ухнул, проваливаясь, валун с изображениями оленей, рыбы и лучника. Наружу выхлестнули две тонких, точно сложенных из сухих веток, руки – каждая была в рост самого Белого. Каменная стрела пронзила ледяную корку и разлетелась крошкой, и Белый едва успел заслонить лицо рукавом, но всё равно почувствовал жалящие укусы камней.

Тот, кто поднимался из трещины, обретая трехмерность и плоть, ростом доходил до макушек самых высоких елей. Две длинные косы осыпались гранитной пылью и падали на тёмно-серую грудь лучника, покрытую вкраплениями фосфоресцирующих песчинок.

Натянув тетиву, исполин выпустил ещё одну стрелу – на этот раз Белый успел откатиться, и стрела ушла в ельник. Склонив лицо, изрытое трещинами морщин, лучник разинул провал рта и издал низкий утробный рёв. На голову Белому посыпалась каменная крошка, уши заложило от инфразвука, и Белый по-волчьи мотнул головой, скаля в темноте всё ещё покрытые кошачьей кровью зубы.

Битва не будет долгой: гигант раздавит его, как жука, если ещё раньше не достанут стрелы. Даже если Белый примет зооморфную форму – его клыки ничто против гранита, и если на стороне стража Беломорских петроглифов – неуязвимость и рост, то на стороне Белого – только скорость.

Он принялся спешно расшнуровывать ботинки: обувь только мешала, одежда сковывала движения. Откатившись за очередной валун, Белый вздрагивал от каждого шага исполина. Ноги истукан выбрасывал медленно, не сгибая колени, камни трескались и рассыпались в пыль. Стянув куртку через голову, Белый понёсся к лесу.

Чутье вело его в самую чащу, через поваленные ели и пни, по мёрзлой траве, свалявшейся бурым ворсом. Ветки наотмашь хлестали по обнажённой коже, оставляя на ней кровавые борозды, но боли Белый не чувствовал, как не чувствовал холода – изнутри подогревало адреналиновое пламя. Оксана тоже шла здесь – вслед за своим похитителем в капюшоне. Белый был уверен, что лучник пробудился не просто так – сперва его потревожило появление совершенно другого человека. Может, это была Оксана, а может, похититель с белыми глазами – сейчас это не казалось важным. Важнее было оторваться от преследователя, чтобы не быть раздавленным в пыль.

Земля дрожала за спиной. Верхушки елей качались от врезавшихся стрел. На Белого сыпались камни