Медвежье молоко - Елена Александровна Ершова

запаха опасности, что свербел в носу чёрным перцем.

– Помнишь, что ты сказал в нашу первую встречу? – спросил Сергей Леонидович.

Герман неопределённо дёрнул плечом. Встречаться с тяжёлым взглядом Лазаревича совсем не хотелось.

– Что ты плохой человек. Сейчас я думаю, ты прав. Ты ведь изменился той ночью.

– Я? Не! – Герман упрямо мотнул головой. – Я ведь обещал, Сергей Леонидович! Я бы не мог…

Умолк, съёжившись от накатившего страха. По столу зацокала, закрутилась брошенная Лазаревичем пластиковая пуговица с обрывком ткани. Пуговица казалась матово-чёрной, и Герман знал почему. Её покрывала засохшая кровь.

– Обещания нужно выполнять, – сказал Лазаревич. – Или не давать их вовсе. На этой пуговице не только кровь несчастной, но и твоя, Герман. Во время изменения рвутся капилляры, и ты оставил достаточно образцов ДНК для того, чтобы сгноить тебя в тюрьме. Но главное не это. Знаешь что? – он наклонился через стол, будто пытался заглянуть Герману в душу. – Ты показал, что нельзя верить перевертню, а ещё навлек опасность на всех двоедушников. Ты очень, очень меня разочаровал.

Откинувшись на спинку кресла, Лазаревич сцепил пальцы в замок и долго сидел, прикрыв глаза, точно пытаясь отгородиться от своего протеже, которому некогда доверял. Герман хотел оправдаться, солгать, попросить прощения или сбежать. Но он не сделал ничего такого, а просто начал говорить. И рассказал Лазаревичу всё.

Пришли за Германом через полтора часа.

Сейчас это повторялось: мёртвое тело, обрывок куртки в кулаке и гложущая тоска, пробирающая до печёнок. В отличие от женщины, которую убил Белый, у девочки было умиротворённое лицо, будто она перед смертью видела что-то чудесное.

– Признаю вашу правоту, Герман Александрович, – сказал Михаил. – Это серия. Смерть в результате асфиксии, следы удушения, рябина, перья в желудке. По результатам вскрытия стало известно, что у погибшей были месячные до или в момент смерти. Мы начали прочесывать район Медвежьегорска и увеличили количество машин патрульно-постовой службы. Досадно, это вызовет в городе панику.

Белый тщательно пролистал бумаги: заключение судмедэксперта, протоколы, показания свидетелей.

– Паника или нет, люди должны знать. Ткань проверили на ДНК?

– Ещё не пришли результаты.

– А что по анализам водопроводной воды?

– Обещали представить как только, так сразу.

– Пока обещают – половина города перетравится! – в раздражении сказал Белый и повёл носом. Гнилостно-болотный запах присутствовал и здесь, перебивая запах разложения. – Сколько она пролежала в земле?

– Не более трёх дней, если верить заключению.

Октябрьские ночи выдались холодными, и низкие температуры замедлили процесс распада тканей. Девочка лежала безмолвной и умиротворённой – Белоснежка в хрустальном гробу. Она спала с открытыми глазами и видела страшные сны, в которых сонмы снегирей заполоняли небо над Лесом, а где-то брёл умирающий лось, поскальзываясь на мокрых камнях. Белый протянул ладонь, подержал на весу над животом покойной, схваченным чёрными стежками, помедлил, убрал в карман.

– Рассказывайте.

– Мы выяснили, кто она, – Михаил протянул бумаги. – Малеева Анна Викторовна, зарегистрирована в Беломорске, это около двухсот километров отсюда. Далековато, да?

– Да, – согласился Белый, разглядывая фотографию.

На ориентировке у девочки было такое же спокойное мягкое лицо, обрамлённое распущенными льняными волосами. Серьёзные глаза смотрели так, будто девочка постигла какую-то тайну.

– Сфотографирована незадолго до исчезновения, – продолжил Михаил. – Переверните.

Белый подчинился: на задней стороне листа стояла дата: двенадцать-десять-две тысячи одиннадцать.

– Это ошибка?

– Никакой ошибки, – голос Михаила звучал взволнованно, он переступил с ноги на ногу и почесал переносицу. – Мы получили ответ из отделения Беломорска и отчёты «Лизы Алерт». Аня Малеева пропала в октябре одиннадцатого года, на тот момент ей было двенадцать.

Ей и сейчас двенадцать, подумал Белый. Черты лица, сходные с лицом на ориентировке, нежная кожа, только начавшие формироваться груди, подростковая угловатость…

– Десять лет назад? – он всё ещё не верил своим глазам. – Этого не может быть.

– Не может, – повторил Михаил. – Потому что сейчас ей должно быть двадцать четыре.

– Ошибка? Генетическая аномалия?

Михаил развёл руками.

– Нам ещё предстоит это выяснить. Но медэксперт подтвердил возраст, а мы пригласим родителей на опознание. Если окажется, что она действительно Аня Малеева, то… Либо это действительно редкая генетическая болезнь, из-за которой взрослая женщина до сих пор выглядит, как ребёнок, либо тело хорошо сохранилось за эти десять лет, как у мамонтов, которых находили в Сибири.

Белый хмыкнул, скрывая растерянность за скептицизмом.

Почерк был знаком, об этом говорили и синяки на шее покойной, и измазанные рябиновым соком губы, и заключение, в котором чёрным по белому указывалось наличие ягод и перьев в желудке.

Генетический дефект?

Белый слышал о случаях прогерии – редчайшего генетического заболевания, при котором начинается преждевременное старение организма. Но бывают ли обратные случаи?

Догадка кольнула висок.

Об этом говорил нелепый сатанист в следственном изоляторе – о ритуале, который провожает в загробный мир или на другую сторону реальности, о магических свойствах рябины и непрожитых годах, которые можно отобрать у человека, если знать как.

– Вы можете найти мне архивы пропавших детей за последние десять-двенадцать лет? – спросил он у Михаила и, встретив удивленный взгляд, пояснил: – Случай может быть не единичным, а если мы имеем дело с серийным убийцей, возможно, эта серия не единственная. Обычно серийники выдерживают определенный цикл, доктор Джоэль Норрис называет это ключевыми фазами. Между убийствами проходит какое-то время, а это уже четвертая жертва, если считать случай у Рыбацкого пролива, и третья за последние девять дней. Либо маньяк совсем потерял голову от жажды крови и в ближайшие дни нам нужно ожидать новых нападений, либо он выдерживает достаточно длительные фазы между непосредственно убийствами. Несколько лет, может, десятилетий.

– Что никак не объясняет возраст Ани Малеевой.

– Не объясняет, – согласился Белый. – Но я попробую. А на вашем месте я всё-таки объявил бы комендантский час. Люди обязаны знать! Даже если это испортит ваши отчёты.

– Об этом я волнуюсь меньше всего, – скривился Михаил, но по его виду Белый понял: волнуется.

Коротко пиликнул телефон. Михаил извлёк его и пролистал сообщения. На лицо набежала тень.

– Что там? – Белый вытянул шею.

– Результаты экспертизы. Удобно, когда всё приходит на электронную почту, правда? Ох, вы снова были правы, Герман Александрович. В водопроводной воде критически завышен уровень свинца, а ещё на ткани нашли образец крови кого-то другого…

– Перешлите результаты мне! – Белый вытащил из кармана мантии телефон. – И прямо сегодня займитесь архивами! Сделайте запрос в Беломорск, Кемь, Кондопогу, Петрозаводск, Сортавалу и Ленинградскую область! Чтобы я получил информацию сегодня же! А ещё закажите машину…

Он на ходу набирал номер, раздражаясь от долгих, пустых гудков в ответ. Почему Оксана не отвечает? Уснула? Или…

– Что вы собираетесь делать? – крикнул вдогонку Михаил.

– Поговорить с родителями Ани Малеевой, – бросил через плечо Белый. –