Медвежье молоко - Елена Александровна Ершова

руку и наблюдала с той же настороженностью. Мать?

– Что же ты смотришь? – поинтересовался Белый, присаживаясь с краю разделявшего их стола. Там стояла уже вымытая кружка из-под кофе, обгрызённый карандаш и резинка для волос – следы, оставленные Астаховой.

Белый решил, что как только закончит дела – сразу отправится навестить её. Интересно, Астахова находится в той же больнице, где произошел пожар? Белый не знал, было ли отравление связано с кофе, который она пила, но всё ещё чувствовал незримо витавший в воздухе смрад стоялой воды, болота, тлена.

– Ничего не смотрю. Я геймер, – Артём мотнул головой, отбрасывая лезущую в глаза чёлку. – Сейчас в «Сталкера» гамаю.

– Не выражайся! – тихо возмутилась мать.

– Гамаю – есть такое слово! – заспорил подросток. – Оно нормальное! Ты теперь мне всё запрещать будешь, только потому что Никита…

– Это совершенно ужасно! – перебила мать. – Вы нас простите…

– Мы всё понимаем, Ирина Николаевна, – Михаил озабоченно качнул головой. – Но я бы хотел подытожить услышанное. Итак, Артём, повтори, когда ты видел друга в последний раз.

– Ну что рассказывать, – мальчик явно устал и нервничал, пытаясь отгородиться от неприятных воспоминаний. – Мы поиграли у нас дома, потом я пошёл провожать, мы живём через улицу. Договорились встретиться утром у магазина, чтобы вместе пойти в школу.

– И время было? – уточнил Михаил.

– Часов десять вечера. Я точно помню, мама постоянно нас торопила, – он укоризненно глянул на мать.

– Мальчикам их возраста важно соблюдать режим дня, – она поджала губы.

– Вы отпустили детей одних?

– В чём вы меня обвиняете? – взорвалась мать. – Я позвонила родителям Никиты, прежде чем отпустить его! Мальчикам по тринадцать! Я в их возрасте вовсю по дому хозяйничала, а ещё младшего брата из садика забирала!

– Я понял, – примирительно сказал Михаил. – Значит, когда Никита ушёл, ты…

– Я отошёл… ээ… в кустики, – смущённо сказал Артём, и Белый подумал, что вовсе не по нужде пошёл подросток, а покурить, поэтому и покраснел теперь, отводя от мамы виноватый взгляд. – Ну и увидел, как к Никитосу этот мужик подошёл.

– Этот? – Михаил выложил на стол карточку. Белый с интересом глянул на перевёрнутое изображение – фоторобот по описанию. Хмурое лицо явного уголовника, бритый затылок, жёсткая линия рта, ломаный нос и какой-то дефект на месте одного глаза. – Артём, этого человека ты видел с Никитой?

– Угум-с, вы ведь уже спрашивали.

– А что у него с глазами? – вмешался Белый.

– Бельмо, – уверенно ответил Артём.

– Артёмка рассказывал, – перебила мать, – что Никитка ему рассказывал, что к нему подходил странный человек с белыми глазами. Думаю, это он и есть.

– С двумя белыми глазами или всё-таки с одним? – уточнил Белый.

– С одним, – сказал Артём. – Вы не обижайтесь, но я скажу, ладно? Типа как у вас, только ещё белее.

Белый сморщился. Сквозь марлевые тампоны, болотную вонь и сигаретный дым ощущался едва уловимый сернистый запах – волнение или страх? Или и то и другое вместе?

– И что делал Никита с этим человеком? – спросил Михаил.

– Не знаю. Да разговаривали они. А потом ушли.

– Он не называл имени?

– Не, – Артём мотнул головой.

– А другие странности у него были? Может, шрамы или татуировки?

– Точно! Татуировка была! – обрадовался Артём. – Вот тут, на руке.

Он показал внутреннюю сторону предплечья.

– Осень же, – заметил Белый. – Он что, без куртки ходил?

– Почему? В куртке. Только она у него на плечи была накинута, а под ней чёрная футболка и татушка. Я видел. Крест такой. В круге.

Белый поднял вопросительный взгляд на Михаила:

– Кельтский крест?

– Популярный среди неонацистов символ, – кивнул тот. – Что ж, спасибо, Артём, ты нам очень помог.

Он протянул ладонь, и подросток по-взрослому, важно её пожал.

– Простите, – прошептала мать. – Это такое горе, такое горе!

Поглаживая сына по затылку, подтолкнула его к дверям. Тот дёрнул плечом:

– Ма, ну ладно, чё ты!

И по-крабьи, бочком скользнул в дверь.

Белый в задумчивости какое-то время глядел вслед и отмер, когда услышал вопрос Михаила:

– Ну, что думаете?

– Мальчик привирает, – Белый почесал переносицу. – Только не знаю, о чём. О том, что видел мужика с бельмом, или о том, что на самом деле курил возле дома после того, как проводил Никиту. Они действительно дружили? Ему, похоже, не сильно жаль приятеля.

– Защитная реакция, – пожал плечами Михаил. – Мы сперва собирались привлечь психолога, но тут мамаша встала на дыбы, не позволю, мол, и всё тут, сама будут следить, чтоб кровиночке расспросами не навредили. А делов-то нáчать да кончить.

– Я бы поговорил с Артёмом еще раз, – сказал Белый. – Возможно, чуть позже. Может, действительно ему нужно дать время справиться с защитной реакцией на стресс. Вы объявите розыск?

– Обязательно, – подтвердил Михаил. – Хотя лично я всё ещё не уверен, стоит ли связывать смерти этих детей в серию.

– Рябиновые ягоды, – напомнил Белый.

– Ели с голоду, когда поняли, что заблудились.

– Половое созревание.

– Любопытно, но не подтверждено.

– Тогда подождём следующей смерти, – в легком раздражении ответил Белый. – Проверим, жизнеспособна ли моя версия.

– Вы не сердитесь, Герман, но я не слишком доверяю вашим волшебным, – Михаил изобразил в воздухе кавычки, – способностям. У нас не Хогвартс, на одних догадках обвинение не построить. Я всё-таки склонен доверять Артёму.

– Тогда зачем вытащили меня из изолятора?

– За вас поручились, – серьёзно ответил Михаил. Выдвинув ящик стола, достал ключи Белого, карточки, телефон. Глянув в экран, бросил: – К тому же неоднократно вам звонили. Вы можете перезвонить и объяснить, что это было просто недоразумением? Я пока составлю протокол допроса, а ещё надо распечатать фоторобот и…

Белый согласно кивнул и вышел в коридор, на ходу пролистывая список контактов, но перезванивать не спешил – здесь болотный запах становился сильнее, и особенно интенсивно ощущался возле туалета. Что-то с канализацией или спустя рукава производят уборку?

Он заглянул внутрь.

Смеситель вполне новый, трубы пластиковые, недавно отремонтированные. Пол тоже вымыт, санузел в порядке – уборщица держала вверенную ей территорию в чистоте. Потянув носом воздух, Белый почувствовал даже запах хлорки. Открыл кран – и зажал пальцами нос. Смердела вода – прозрачно-чистая, визуально ничем не отличающаяся от обычной водопроводной воды и всё-таки пахнущая болотом.

Он похлопал себя по карманам мантии, но кроме ключей, документа и телефона в них ничего не было: пробирки потерял в Сандармохе, а закопчённые стекла конфисковала Астахова.

Белый выглянул в коридор.

– Вы не могли бы передать Михаилу Сергеевичу, что мне нужна пробирка или банка? – обратился к дежурному. – Если он ещё не ушел. Это очень важно!

Запиликал телефон.

Не глядя на экран, нажал кнопку:

– Слушаю, Сергей Леонидович.

– Ну, слава Святому Христофору, наконец-то! – в голосе начальника сквозило облегчение. – Я уже хотел посылать