Тропа Крысиного короля - Лариса Петровичева

Эрик едва заметно улыбнулся и опустил глаза, словно Оливер заставил его смутиться еще сильнее. В нем не было того гонора столичных литераторов, который приказывает каждое их слово считать гениальным, а каждую букву – шедевром.

«Надо будет обязательно почитать его стихи», – подумала Мия с неожиданным теплом и ответила:

– Нет. Все что угодно, только не рубин.

Улыбка Эрика сделалась шире.

– Хорошо, – согласился он. – Пусть будет жемчуг.

VII

Мия не думала, что вообще сможет заснуть. После ужина она переоделась ко сну, села на кровать с одной из книг из библиотеки Оливера, но читать так и не смогла. Она крутила в пальцах жемчужную подвеску – простенькую, почти детскую; продавец вынимал ее из запыленной витрины с плохо скрываемой радостью, должно быть, давно никому не мог продать, и перед ней кружилось голубое облако, сквозь которое проступала человеческая фигура.

Тристан Кейдн восставал из мира мертвых, но здесь, на севере, он и не умирал вовсе.

Сон навалился на нее тяжелым душным туманом, и в какой-то момент Мия испугалась, что задохнется. Она стремительно летела куда-то сквозь темный колодец и тьму, которая не была пустой. В ней дрожали и возились чьи-то тонкие бледные руки, пытались схватить ее, с треском ломая пальцы, но Мия продолжала лететь, не успевая даже испугаться.

Когда падение закончилось так же внезапно, как и началось, Мия поняла, что находится в ночном лесу. Что тут сейчас: зима, поздняя осень, весна? – не разобрать. Языки тумана ползли среди деревьев, прятали землю и небо, размывали следы. Мия стояла, прислонившись к дереву, и смотрела, как люди осторожно ведут девушку в длинной белой рубашке к большому плоскому камню в центре поляны. Мия знала этих людей – видела их на улицах Ангеата. Она знала и всех тех, кто собрался на поляне, окружив камень с фонарями в руках. Вот томно улыбается немолодая женщина – та, которая торговала сбитнем и пряниками возле елки и перешучивалась с ребятней, покупавшей лакомый товар. Вот Эвви, которую похоронили несколько часов назад: живая, хранящая какое-то загадочное умиротворение. Вот Ульф и целый отряд завсегдатаев его заведения. На лице хозяина погребка царила тихая радость, словно сейчас должно произойти что-то очень важное и нужное, и он был счастлив от того, что увидит это.

Она узнавала даже тех, кого не видела прежде, и это чувство было похоже на возвращение домой. Одетые в длинные белые балахоны до пят, украшенные символами Крысиного короля, они пришли для того, чтобы принести очередную жертву. Сейчас, во сне, Мие было ясно: Терри Бренсон был прав, это не смерти от болезни, это длинная-длинная череда серийных убийств. Ее начали, чтобы чтобы новые рубины поднялись от корней гор и проросли сквозь камни, чтобы жизнь и дальше была сытой и богатой, чтобы Крысиный король получил очередной кусочек своей чести и славы.

Девушка на алтаре лежала неподвижно, вытянув руки вдоль тела и безвольно раскинув ноги. Светлые длинные волосы рассыпались по камню, по пухлым розовым губам блуждала расслабленная улыбка, словно Рубиновая мать была под воздействием опия.

«Я лежала на таком же камне, – с накатившим ледяным ужасом подумала Мия. – Я тоже была Рубиновой матерью».

Потом появился Эрик – облаченный в ярко-красное бесформенное одеяние, он скользнул к камню, и Мия, которая хотела было окликнуть его, просто открыла и закрыла рот. Увидев его одновременно величественную и наполненную каким-то тоскливым смирением фигуру, все, собравшиеся на поляне, бесшумно опустились на колени. Эрик обошел камень, вскинул фонарь в руке, и Мия услышала общее бормотание:

Плоть – к корням гор,

Кровь – к сердцу камня,

Камень – к солнцу,

Дух – Королю.

Бормотание становилось все громче и громче, и постепенно Мие стало казаться, что она отрывается от земли и невидимая сила поднимает ее к поседевшим верхушкам сосен.

Эрик издал нечленораздельное восклицание, и Мия увидела, что перед камнем сгущается тьма, ткет знакомую человеческую фигуру с уродливой короной на голове.

Она ахнула и закусила костяшку пальца, чтоб не закричать. Сейчас Крысиный король не прятался: он предстал перед людьми во всей своей жуткой красе, и Мия готова была упасть в обморок от страха.

«Не смотреть на него. Не смотреть», – повторяла она и не могла отвести взгляда. Алые огоньки в гнилых глазницах скользнули в сторону, и Мия поняла, что Крысиный король ее увидел.

«Еще не время, – услышала она его негромкий вкрадчивый голос в своей голове. – Мать Матерей придет последней. Мать Матерей открывает замки и замыкает круг».

Девушка увидела нависшую над ней тень, взглянула на оскаленную морду и забилась на камне, пытаясь освободиться, но Крысиный король медленно провел над ней рукой, и девушка безвольно обмякла, уже не пробуя спастись. В ее глазах плескался ужас. Эрик, по-прежнему стоявший с фонарем возле камня, смотрел одновременно с сочувствием и злобой, словно ненавидел все, что происходило перед ним, и страстно наслаждался каждым мгновением.

«Это маска, – беспомощно и жалко подумала Мия. – Это ведь просто маска. А под ней человек».

Ужас скручивал внутренности ледяными руками. Крысиный король опустил ладонь на тонкую белую руку жертвы, ласково провел от сгиба локтя до запястья. Девушка смотрела куда-то вверх, и на ее губах медленно расцветала бездумная улыбка, словно сейчас какая-то невидимая сила унесла ее далеко-далеко отсюда – туда, где больше не было ни тьмы, ни чудовищ, ни боли. Лицо Эрика было наполнено голодным отчаянием. Над венцом Крысиного короля роились золотые искры, и люди на поляне молчали, опустив головы. Но, в отличие от Эрика и Мии, они не боялись и не испытывали гнева.

Их наполняло предвкушение чуда. Они пришли сюда именно за этим. Они бросали на него взгляды из-под ресниц и дрожали от возбуждения.

В пальцах Эрика сверкнул изогнутый язык серебряного лезвия – и откуда он только взялся? Девушка закричала от боли, забилась на камне, разбрасывая алые капли во все стороны, и Мия почувствовала, как в воздухе разлился железный запах крови.

Жертва была принесена. Кровь пошла к корням гор.

Мия боялась посмотреть – и все-таки подняла голову и увидела, как Эрик кромсает лезвием обмякшее девичье тело, и зубцы короны Крысиного короля, который безмолвно наблюдал за жертвоприношением, наливаются золотым свечением. Закатившиеся глаза девушки утратили даже тень разума – теперь в них была только боль и безграничный ужас. Брошенный фонарь расплескивал пятна света по поляне, бледным лицам зрителей и стволам сосен. Туман полз со всех сторон рваным белым полотнищем.