Василий Головачев - Контрольный выстрел

«Мы ждем тебя, возвращайся».

Даже не переодевшись, как был в «бумеранге», Ставр преодолел миллионы километров и вышел из метро в доме Габриэля.

Здесь его ждал сюрприз. Едва он вошел в коридор, как наткнулся на трехметровую черную глыбу чужанина, до пояса завернутую в дырчатую, отблескивающую золотом фольгу. Остановился. Чужанин «смотрел» на него — в пси-диапазоне — с каким-то определенным интересом, потом сказал на своеобразном, ломаном пси-огненном языке, сло­ва которого высвечивались в сознании собеседника в форме трепещущих струй северного сияния:

«Раддость видение... ощущалност... понимание?»

— Спасибо, взаимно,— ответил слегка растерявшийся Ставр. Приветствие чужанина было полно доброжелатель­ности, отчего на душе стало теплее.

Чужанин шевельнулся и с глухим «тумм-тумм-тумм» зашагал по коридору к своим апартаментам, скрылся за дверью. Интересно, подумал Ставр, сколько на самом деле внутри его живет существ? Двое, семья, племя?

— Проходи,— раздался голос Грехова.— Тут тебя с не­терпением ждет еще парочка знакомых.

Ставр вошел в гостиную и увидел в креслах за столом множество людей: самого хозяина, Яна Тота, его отца Пайола Тота, Велизара, своего отца, Барковича, Железов­ского, Забаву Боянову и незнакомого молодого человека с улыбчивыми глазами, крепкого на вид, круглоголового и лысоватого. Кого-то он напоминал, этот парень. Но Ставру не дали вспомнить. Молодой человек встал и про­тянул руку, приятно улыбаясь:

— Не узнаете? А ведь мы знакомы.

— Это Диего Вирт,— буркнул Грехов, проверяя работу пси-фильтра, жестом указал на свободное кресло.— При­саживайся.

Ошеломленный Ставр сел, даже не поприветствовав ос­тальных. Конечно, он все понял: Грехов перенес личность своего бывшего друга Диего Вирта в память витса, так сказать, «оживил» его. Но все же встретиться с Диего лицом к лицу не как с инком было непривычно.

Диего посмотрел на него понимающе, подмигнул, и Ставр опомнился, быстро окинув взглядом компанию, не обращав­шую на него внимания. Только отец глянул недовольно да Ян Тот пошевелил пальцами в знак приветствия.

Видимо, гости находились здесь давно, потому что по­ловина напитков была выпита, закуски съедены, и все перешли на сладкое, чай, кофе, лунный мед и горячие ягодные взвары. Ставр не сразу сообразил, что это про­щание, поначалу он принял всех за команду, уходящую на поиски Сеятелей и Конструктора, поразившись, что она так велика.

— Если бы мы знали, почему Архитекторы и Конст­рукторы создали именно такой тип вселенной,— прогудел, очевидно заканчивая беседу, Железовский,— именно с та­ким набором констант, нам была бы ясней стратегия Игры.

— Вы напрасно приписываете им функции творцов на­шего метагалактического домена,— возразил Ян Тот; раз­говор шел на звуке, а не в мыслесфере.— Принципы фор­мирования фундаментальных постоянных, физических за­конов, установила воля «генома» Универсума, все осталь­ные — исполнители.

— «Откуда это? Кто создал эту природу в то время, когда не было ни чего бы то ни было, ни ничего, и мрак покрывался мраком?» — продекламировал Вели­зар.— Древние мыслители, создатели «Вед», задавались теми же вопросами, что и мы, а разгадки как не было, так и нет. Голос Пустоты не зря советовал «искать забы­тые следы чьей-то глубины». Кто мне ответит, по какой причине Универсум воюет с другим таким же Универсу­мом, с другой, равноподобной ему Вселенной?

— Для него это может быть не Война, а Игра.

— Суть дела термины не меняют. Я понимаю, что кон­цепция совершенства природы — иллюзия, но война, в ко­торую втягиваются, помимо их воли, целые цивилизации, какие бы цели она ни преследовала,— отвратительна!

— Люди, глядя на Вселенную с поверхности Земли,— обронил Грехов,— напоминают мне ученого, рассматрива­ющего картину в микроскоп. Что он может увидеть? Толь­ко текстуру краски. Чтобы увидеть картину целиком, надо взглянуть на нее издали. Так и в нашем случае: чтобы оценить стратегию Игры-Войны Универсумов, надо выйти за пределы Вселенной.

— Вы выходили? — спросил Ян Тот с жадным любо­пытством.

Габриэль засмеялся: - — Для этого надо стать Конструктором или хотя бы ФАГом. Нет, за пределами Универсума я не был, за гра­ницей домена — был.

— И что там?!

— А ничего,— под общий смех ответил Грехов.— В языке человеческом нет слов, чтобы описать ту метавсе­ленную. Могу лишь сказать, что Игрок-ФАГ добивается, судя по всему, упрощения континуума нашего мира, вы­рождения сложных форм взаимодействий, что ведет к «ко­роткому замыканию» домена и к выходу его из Игры. Естественно, при этом выбываем из Игры и все мы, жи­вущие в домене.

Наступила тишина.

Потом Баркович сказал, по своему обыкновению за­драв голову и глядя на Грехова поверх носа:

— Но кто может поручиться, что Конструктор выступит на нашей стороне, а не на стороне ФАГа? Ведь он легко может уйти в другую метавселенную.

Грехов погрустнел.

— Конструктор — символ мира, который давно не су­ществует, чьи законы нам неизвестны — я имею в виду этические нормы, законы морали. Конечно, он может при­нять сторону Игрока, обладая собственной оценкой этиче­ских состояний, но он родился здесь, в Системе, и наш дом — его дом, а мы — его меньшие братья, странным об­разом ставшие приемными родителями. Да и не в нас, собственно, дело. Конструктор, как до него — Архитекто­ры, рожден Универсумом, который не враг самому себе. Я не знаю, заложены ли в его геноме этические принципы типа «не навреди» или это уже наше, человеческое, изо­бретение, но все положительное, духовное, что мы создали за все время существования Вселенной, наверняка пере­дается выше, из домена в домен через поле Сил в «мозг» Универсума, изменяя матрицу мира. Любое другое изме­нение есть насилие, что и демонстрирует ФАГ. А Конст­руктор насилия не любит. Это все, что я знаю.

Снова короткая тишина повисла в комнате. Потом встал Пайол Тот, за ним Велизар и Баркович.

— Пора за работу, друзья. Счастливого вам пути!

Они пожали руки Грехову, Вирту и Ставру, ушли. Же­лезовский, Боянова и Прохор Панкратов задержались, и было понятно, какие чувства их обуревают.

— Если бы не обстоятельства,— пробасил Железов­ский,— я бы пошел с вами.

— Да и я тоже,— кивнул смущенно Прохор.— Да что уж там, не люблю я долгих прощаний. Ни пуха вам ни пера! — Он повернулся к сыну.— Забежишь на минуту домой?

Ставр кивнул.

— Не забывайте, что он в розыске,— сказал Железов­ский.— Еранцев не оставляет надежды заполучить «терро­риста» и устроить показательный судебный процесс.

— Вряд ли это ему удастся,— заверил Ставр.

Трое интраморфов тоже вышли, причем Забава Боянова передала Ставру слоган нежного сочувствия и прощания, но ему недоставало еще одного прощания, и Грехов это понял:

—: Двух часов тебе хватит?

Ставр покраснел, но взгляда не отвел.

— Хватит.

— Тогда встречаемся здесь же через два часа. Поста­райся не ввязываться в сомнительные истории, тем более, когда тебя разыскивает безопасность.

— Постараюсь. Один только вопрос: кто еще пойдет с нами?

— Все, кого ты видишь.

Ставр оглядел улыбающихся Яна Тота и Диего Вирта, кивнул:

— Годится. А чужанин?

— И он тоже.

— Тогда все в порядке.— Ставр взметнул вверх кулак и стремительно вышел, уже видя, как он обнимает Видану.

Слова Грехова «постарайся не ввязываться в сомни­тельные истории» он вспомнил в тибетском бункере, где встречался с Виданой.

Им никто не мешал, и два часа пролетели незаметно, а потом в бункер ворвался Ярополк Баренц в боевом «бу­меранге» и взял на прицел замерших друг возле друга молодых людей.

— У меня мало времени, ребята. Я знаю, Ставр, что ты улетаешь с Греховым. Ответь на вопросы, и я вас отпущу. Кто в команде? Когда старт? Откуда? В каком направлении?

— Зачем это вам? — спокойно спросил Ставр, хотя внутри у него все сжалось. Он знал, что Баренц, закоди­рован и работает на ФАГа. Каким же образом ему удалось проникнуть в заблокированный для него канал метро?

— Как вы сюда попали?

— Пути Господни неисповедимы,— мрачно пошутил бывший воевода синклита.— Давай говори, мальчик, не заставляй меня применять силу. У меня тут целый арсенал в костюме: «шукра», «универсал» и кое-что помощней. Даже тебе не справиться с выстрелом в упор.

— Может быть, поработаем в контакте?

— Я уже немолод, да и после того, как ты «поработал» с Джезенкуиром, вряд ли найдется охотник составить тебе конкуренцию. Давай не тяни.

— А если я не скажу, вы нас убьете?

Видана, ничего не понимая, переводила взгляд с одного на другого.

— Ты о чем, Ставр? Чего вы хотите, Ярополк?

— Я не один,— медленно сказал Баренц, темнея.— Со мной взвод гуррах с аппаратурой зондажа. Я убивать вас не буду, вас убьет зондаж. У меня нет выбора.