Василий Головачев - Контрольный выстрел

Глава вторая

ОРИЛОУХ - М13

В метро зашли вчетвером. Чужанин Морион имел соб­ственную станцию и стартовал первым.

Мигнули стены, сердце ухнуло в пятки, прыгнуло к горлу, и сквозь зелень в глазах проступил новый рисунок на стенах кабины. Грехов шагнул в проем двери первым, за ним вошли. остальные.

Кабина-метро оказалась установленной в центре круг­лой башенки с прозрачными стенами, сквозь которые вид­нелся снежно-хрустальный пейзаж Орилоуха. Прыжок на сто парсеков занял всего несколько секунд.

Ставр, как и его спутники, конечно, видел ландшафты Орилоуха, хогя не в натуре, а в записи, на виом-картинке.

Теперь же он мог любоваться красотами этого странного мира воочию.

Мир Орилоуха представлял собой сложнейшее много­мерное планетарно-инженерное сооружение размером с Сатурн. Из космоса оно смотрелось, как планета, окутан­ная снежно-ледяной, геометрически идеальной ажурной коркой, однако на самом деле «планета» орилоунов была делом их рук, искусственным объектом, приспособленным для проживания в нем таких сверхэкзотических существ. С новой точки зрения, согласно которой орилоуны — по­томки чужан, «живые математические формулы», рассмат­ривать их обиталище было интересней втройне.

Самым поразительным в жизни орилоунов было не мгновенное, но очень быстрое и плавное изменение ланд­шафтов планеты при каждом их действии. И Ставр только теперь воочию убедился, что такое жизнь «математических формул»: каждый их шаг действительно представлял собой процесс математического преобразования, который сущест­венным образом менял жизненное пространство этих формул и сами формулы! Представить этот процесс в уме было не­сложно, увидеть его реализованным — поразительно!

И Ставр, и Ян Тот, и Диего Вирт еще долго рассмат­ривали бы поминутно меняющиеся пейзажи Орилоуха, но в один из моментов трансформации возле башенки метро, установленного, очевидно, много лет назад Греховым, воз­ник, словно из-под земли, трехметровый, ажурный, осле­пительно белый одуванчик, на котором восседала черная с золотом глыба чужанина.

— Прибыл наконец,— будничным тоном прокомменти­ровал Грехов.

Ставр понял, что это Морион.

— На чем это он? Неужели у орилоунов существует транспорт?

— Это, собственно, и есть орилоун.

Чужанин слез с одуванчика, как большой и неуклюжий медведь, потопал к башне, а одуванчик вдруг превратился в друзу прозрачных кристаллов с тысячью мелких радуг в каждом.

Но и эту форму орилоун держал недолго, плавно пре­образовал тело в снежную розу, потом в сложное пере­плетение цветов и снова стал одуванчиком, хотя несколько иных размеров и очертаний.

Ставр зачарованно смотрел на процесс трансформации орилоуна и не мог отвести взгляд.

Грехов открыл тамбур, чужанин протиснулся в башню, замер посередине. Между ними произошел быстрый раз­говор на сверхскорости, и, видимо, Габриэль знал другой способ связи с чужанами, потому что в пси-диапазоне Ставр их не услышал. Грехов повернулся к своей команде.

— Он говорит, что орилоуны не знают, куда ушли «се­рые призраки», но зато готовы указать нам дорогу к со­оружению, которое оставили Сеятели в одном из шаровых звездных скоплений в Геркулесе. По земным каталогам это М13, двадцать три тысячи светолет от Солнца. Отсюда, с Орилоуха, примерно столько же.

— Что за сооружение? — заинтересовался   Ян Тот.

— Подозреваю, что этого никто не знает.— Грехов сно­ва обратился к чужанину, выслушал ответ.— На челове­ческий язык я бы перевел смысловое значение сооружения как «структурный стабилизатор». Но лучше поглядеть на месте, не так ли?

— Туда проложена ветка метро?

— Нет, придется преодолевать пространство варварским способом, на спейсере.— По мимике собеседников Грехов понял, о чем они подумали, и добавил: — Естественно, на спейсере орилоунов. Подходит нам такой транспорт?

— Прокатиться надо,— выразил общее мнение Диего Вирт.— Только не наткнуться бы на нагуаль.

Грехов вошел в метро и через несколько минут вышел с шестиногом, похожим на земного варана.

— Пойдет с нами.

— А-а, дракоша.— Диего Вирт шлепнул варана по мор­де, глянул искоса на Ставра.— НЗ, акваблок, кое-какое снаряжение. Мало ли что может пригодиться.

Это был передвижной склад с запасами сгущенной во­ды, энергоконсервов и пищи, приготовленной по техноло­гии «джинн», то есть с применением субмолекулярного сжатия. Весил он по меньшей мере полторы тонны.

Не говоря ни слова, Грехов направился к тамбуру, за чужанином, который снова оседлал орилоунский одуван­чик. Однако остальным не пришлось залезать на этот псев­доживой транспортный механизм. Стоило им выйти из башни метро (энергокостюм Ставра сам перестроил форму, защищая хозяина от местных условий: минус пятьдесят градусов по Цельсию, воздух — смесь гелия и водорода), как часть почвы под ними свернулась бутоном тюльпана и втянула команду в какой-то снежно-ледяной тоннель. Стены тоннеля помчались назад со все возрастающей ско­ростью, создавая иллюзию движения, хотя Ставр подозре­вал, что никуда они на самом деле не перемещались. Про­сто «мир живых формул» изменил свое состояние таким образом, чтобы совместились координаты месторасположе­ния землян и планетарного «космодрома».

Тоннель изогнулся вниз, словно собираясь загнать лю­дей в недра планеты, но это ощущение оказалось лож­ным — вынесло их на свет, на поверхность.

Пейзаж вокруг был уже другим, напоминал земной ве­личественный заснеженный лес, только деревья в этом ле­су на самом деле были орилоунскими аналогами спейсеров самых разных размеров, но одинаковой формы: остроко­нечная елка с невероятно сложным рисунком лап и иголок. Вероятно, орилоуны выращивали свои корабли, а может, синтезировали из тела планеты, применяя направленный процесс «кристаллизации».

— Если бы не наше задание, я бы здесь остался,— сказал Ян Тот.— Весь мир Орилоуха — гигантская овеще­ствленная формула, вернее, математический процесс, из­меняющийся со временем в соответствии с нуждами ори­лоунов, целенаправленных информпреобразований. Вот по­чему орилоуны так неохотно покидают свой мир.

— Почему же? — не понял Диего Вирт.

— Потому что каждый орилоун — лишь- часть общей формулы, часть процесса, неспособная к законченному преобразованию, то есть к. волеразумному действию. Ну, как бы часть тела, «усыхающая» при отделении. Они не могут долго находиться вне «общества», запас преобразо­ваний слишком мал для полноценного обмена информа­цией, и, достигнув «потолка», когда дальнейшие процессы обмена идти не могут, орилоуны «засыпают».— Ян поду­мал и добавил:— Или умирают. Для меня же самое по­разительное состоит в том, что они все время изменяются, каждую секунду, каждый миг. Например, «конь», что при­нес на себе нашего Мориона, уже далеко не тот, что был вначале. Да, я бы остался здесь...

— В чем же дело? — спокойно отозвался Грехов.— Ос­тавь двойника, для тебя они сделают исключение.

— Не понял!

— Мы для мира Орилоуха представляем посторонние включения, мусор, грязь, а вернее, нечто вроде информа­ционного «вируса», искажающего адекватность и чистоту внутренних преобразований. Когда-то давно орилоуны весьма жестоко расправлялись с нашими разведчиками и контактерами, пока те не прекратили исследования.

— Что ж, если вы договоритесь с ними, я оставлю дубль, а на обратном пути заберу,— сказал Ян Тот.

Морион ждал товарищей возле одной из елок высотой в полсотни и диаметром основания в сто метров. Форма елки изменилась уже в тот момент, когда к ней прибли­зился чужанин, а когда подошли остальные члены экипа­жа, она и вовсе превратилась в сложнейший конгломерат морозных узоров. Чем-то этот конгломерат походил на «се­рого призрака» в момент размышления, и Ставр поделился впечатлением с Греховым.

— У тебя хорошая интуиция,— рассеянно сказал Габри­эль, разговаривая одновременно с чужанином.— Сеятели — конечная стадия развития форм жизни, которое образует цепочку: Тартар — Чужая — Орилоух — цивилизация «се­рых призраков». Все они одного корня, но разного уровня выхода в наш мир. Сеятели эволюционировали на милли­оны лет раньше, только и всего.

Ставр уже слышал подобную версию от Яна Тота, но, получив подтверждение Грехова, все же пережил несколько удивительных мгновений соприкосновения с тайной. Чужа­нин, Грехов и Ян уже скрылись в недрах орилоухского спей­сера, а Ставр все еще дивился на него, пока развеселившийся Диего не подтолкнул Панкратова в спину:

— Смелей, эрм, еще не то узнаешь.

— Ну и дела!

— Это уж точно.

И они заторопились на зов руководителя экспедиции.

Внутри корабль орилоунов ничем не отличался от «тон­неля», по которому только что «путешествовали» земляне: ни одного источника света, но прекрасная видимость, кра­сивые, гармоничные изгибы белоснежно-хрустально-серебри­стых стен с «морозным» рисунком, бегущие по потолку «жи­вые» сталагмиты, разглядывающие гостей, какие-то ниши, большие и маленькие залы, заросшие перепонками и ледяной паутиной. Но ничего из быта людей гости не увидели, хотя Ставр подспудно ожидал каких-то волшебных превращений, хотя бы визуально имитирующих земные условия. Единст­венными понятными предметами, попавшимися на глаза, оказались вполне земные — с виду снежные — кресла, предложенные пассажирам в одном из залов.