Царства смерти - Кристофер Руоккио

могли измениться. Я мог назвать лишь несколько планет: Несс, Ванахейм, Сираганон, Баланрот, Перфугиум.

– Не знаю.

Пророк присел рядом:

– Я же говорил, что в вас много лжи. Utannashi, мне нужны названия, и я их получу.

– Утаннаши… – повторил я. – Лжец.

– Отрицаешь? – спросил Сириани, и его зловонное дыхание ударило мне в ноздри.

– Араната Отиоло звал меня Oimn Belu, – слабо усмехнулся я в ответ.

– «Темный», – прошипел Сириани. – Не думал, что Отиоло был способен на такие эпитеты.

Пророк схватил меня за волосы и поставил на ноги, заставив посмотреть ему в глаза.

– Я надеялся, телесные наказания выбьют из тебя ложь. Ошибся. Нужно еще поработать.

Он отпустил меня, едва не вырвав клок волос, и я поник. Кожу на голове засаднило.

Сириани развернулся, бренча свисающими с рогов и пальцев украшениями, и поднял два пальца. Должно быть, за нами следили невидимые камеры, потому что из расщелины в скале через считаные секунды появились скахари в доспехах и размалеванных боевых масках. Увидев их кривые белые сабли, я невольно напрягся. Я мог лишь гадать, какие новые чудовищные пытки мне предстояли, но держался твердо, когда воины схватили меня.

– Qattaa! – скомандовал Сириани, и скахари застыли. – Последний вопрос, сородич, – обратился ко мне Пророк, перейдя на стандартный, после чего взял паузу, как будто ожидая, что я перебью или попрошу уточнить. – Как ты выжил на Беренике?

Солдаты крепко держали меня, и, хотя я отвел взгляд, один из них снова схватил меня за волосы и заставил смотреть прямо и обнажить горло. Не дождавшись моего ответа, другой ударил меня плашмя саблей, оставив на животе отпечаток и тонкий кровоподтек там, где лезвие все-таки задело кожу.

– А вы не знаете? – выдохнул я.

Князь Сириани Дораяика изучал меня с нечеловеческой сосредоточенностью, щуря глаза под прикрытыми веками.

– Среди вашего народа ходят легенды, что ты колдун и творишь чудеса.

Я постарался как можно выразительнее пожать плечами:

– Может, вопреки вашим убеждениям сила Утаннаша все-таки истинна.

Пророк снова приблизился и положил когтистые руки мне на плечи.

– Сила моих богов воплощена во всем, что ты видишь вокруг, – улыбнулся он, показав зубы, и окинул взглядом грот. – Мы сами – доказательство их силы. Эта планета Дхаран-Тун – доказательство их силы. А ты способен только на фокусы.

– Я обратил вашу победу в поражение. Неплохой фокус.

Не меняя выражения лица, Князь князей вцепился прозрачными когтями мне в плечи. Брызнула кровь. Я заметил в глазах Пророка перемену настроения, почувствовал злость. Досаду. Мой враг испытал бы истинное счастье, растерзав меня на месте. Но он без предупреждения отпустил меня.

– Ты все дерзишь! – прошипел он и, развернувшись, сполоснул окровавленные пальцы в ближайшем пруду.

К моему ужасу, рыбы бросились к рукам Сириани, и вода вмиг стала чище. Стражники не двигались. Сириани не дал им новых команд.

– Твоя смерть не доставит мне радости, – сказал Пророк, медленно погружая руки еще глубже в воду. – Ты, как мне кажется, единственное существо в этой Iugannan – по-вашему, в этой вселенной, – что способно понять меня…

Сириани поднял сложенные ладони из воды вместе с одинокой светящейся рыбой. Вода вытекла сквозь пальцы, и голодная рыбешка осталась лежать на ладони. Она отчаянно изгибалась, ловя ртом воздух. Сириани бесцеремонно раздавил ее. Вода вместе с какой-то сверкающей жидкостью полилась в пруд, к истовому удовольствию других рыб, которые тут же принялись фильтровать воду от крови жертвы.

– По крайней мере, единственный из своего народа. Вся эта война подчас сводилась к противостоянию нас двоих. После Береники в этом не осталось сомнений.

Сириани опустил измазанную кровью и кишками руку в воду, позволив рыбам вдоволь покормиться. Спустя миг он снова посмотрел мне в глаза.

– Ты же видел? Мои армии маршируют среди звезд, уничтожая ваши планеты одну за другой. Видел свою смерть. Ты знаешь, что я тебя убью, ты погибнешь в Актеруму. И когда тебя не станет, погибнет все человечество. Сначала твои соплеменники станут рабами, а со временем уйдут в небытие. Я тоже это видел, – сказал он, поднимаясь.

– Реки времени? – с большим трудом выговорил я.

Я до последнего не исключал возможности, что Сириани вовсе не пророк, что будущее, открытое ему, – всего лишь плод его фантазий, воплощение мечтаний и желаний. В глубине души я надеялся, что его видения ложны.

Но Сириани кивнул:

– Наблюдатели видят все, а я вижу их глазами. Точно так же, как ты видишь глазами Утаннаша. – Сириани повернулся вполоборота и снова вскинул вверх два пальца. – Я добьюсь, что ты расскажешь мне все, что я хочу знать. Даю последнюю возможность: где твой император?

– А вы сами не знаете? – спросил я наобум, вовсе не будучи уверен в успехе.

Сириани махнул другой рукой, и один скахари снова хлопнул меня по животу плоской стороной сабли.

– По-твоему, мы тут в игры играем?

Я решил, что это означает «нет».

– Velenammaa jatti wo! – Сириани опустил два пальца.

«Уведите его!»

Глава 31. Фрагменты разума

В глубоких водах внизу что-то обитало. Время от времени оно шевелилось, нарушая спокойствие черной водной глади. Эта гладь была так близка, что опусти – подними – руку, и почти дотронешься до нее.

Почти.

Это стало бы подарком судьбы. Пытка на стене переносилась тяжелее из-за того, что мне давали передышки. Пытка в яме переносилась тяжелее из-за отсутствия передышек. Мне привязали обе ноги и руку к груди и подвесили за лодыжки, без еды и воды. Сначала я висел у самого края ямы, но дюйм за дюймом мучительно опускался вниз, к воде. Я преодолел уже полсотни футов и должен был бы давно потерять сознание, если бы не аккуратный надрез, который мне сделали у виска. Таким образом кровь, приливавшая к голове и рано или поздно заставившая бы меня отключиться, по капле выходила наружу.

На то, чтобы достичь дна, потребовалось несколько дней.

Я давным-давно потерял счет времени.

Это был уже третий раз. Или четвертый?

Одну руку оставили свободной, ею я мог бы просигнализировать, что сдаюсь и хочу, чтобы меня подняли, – рассказать. Однажды я подал сигнал, но когда мне принесли воды, я выплюнул ее в лицо тюремщикам и снова оказался на цепи.

Не помню, когда и почему меня подняли второй раз. Наверное, оказался при смерти. Я смутно различил твердую подстилку и писк медицинского оборудования.

– …потерял слишком много крови, – произнес женский голос.

«Северин?» – подумал я.

– И почему у этих палатинов непременно четвертая группа крови с положительным резус-фактором? – спросил какой-то мужчина.

– Это из-за древних суеверий, – ответила женщина. – Одна