Царства смерти - Кристофер Руоккио

на ваш алфавит. Они – изображения вроде ваших богохульных картин.

– Богохульных? – удивился я.

Пророк как будто меня не услышал. Он указал на группы кружков, внутри каждой было по три треугольника.

– Это наши корабли покидают Се Ваттаю. А это сама планета, – отметил он большой изогнутый глиф в середине композиции.

Я вдруг представил ее не как причудливое нелинейное предложение, а как картину, и мое восприятие разом изменилось. Проследив взглядом вдоль стены, я заметил такой же изогнутый глиф, соединенный с родной планетой сьельсинов спиралью более мелких символов. Очевидно, это была планета, куда они прилетели и где стали добровольными изгнанниками.

– Но почему картины богохульны?

Сириани повернул ко мне громадную рогатую голову и посмотрел так, словно я был непослушным ребенком:

– Вы создаете изображения. По-вашему, иконы. Идолов. Изображаете вещи так, как они выглядят, по плану Утаннаша и его лжи, и тем самым укореняете ложь. Это оскорбляет богов.

– Но у вас в зале тоже есть статуи, – заметил я. – Эти… чудища.

– Чудища? – прошипел Сириани. – Сородич, это боги, и только эти боги реальны.

Я понял. Примеров, когда люди обращались против искусства и красоты, в истории было множество. Предметы искусства сжигали, ломали, крушили во имя неких преходящих убеждений. Верили, что рукотворные образы затеняли или присваивали суть явлений, которые олицетворяли. Что несовершенная икона Красоты недостаточно красива и тем самым уничтожает Красоту. Или заменяет Красоту – или Истину, или любой другой идеал, что приходит вам в голову, – и сама становится ею. Но это не так. Искусство, великое искусство, напоминает нам о вещах незримых и об их воплощении в зримом. Например, портрет нашего сиятельного императора, отчеканенный на хурасамах, служит не для того, чтобы мы не забывали, кто нами правит, а напоминает о добродетелях, благодаря которым он является императором. Воплощает силу и достоинство, невозмутимость и величие.

– А что насчет вашей «Белой руки»? – спросил я.

Застежки на тунике Пророка были в форме руки.

– Я уже говорил, – Сириани дотронулся до одной из них, – я стану богом.

– Покорив нас?

Сириани снова выдохнул «да».

– Я должен принести жертвы – не только тебя, но и весь твой народ. Я вознесусь, как когда-то Элу.

– Вознесетесь?

– Но вы ведь добавляете к титулу императоров слово «бог»? – Пророк сверкнул прозрачными зубами.

– Это относится только к первому, – едко заметил я.

Сириани отошел от барельефа и протянул к нему шестипалую руку, как будто хотел уместить все изображение у себя на ладони.

– Элу был первым. Боги говорили с ним, научили строить корабли, унесшие нас с умирающей планеты. Элу и его двенадцать аэт покинули Се Ваттаю, заставили нас перестать быть животными. – Он прочертил рукой спиральную линию от Се Ваттаю до новой планеты. – «Мы для богов – что для мальчишек мухи…»

– «…Им наша смерть – забава»[10], – закончил я цитату.

– А вот и тот самый Марло.

– Шекспир, – с вызовом бросил я.

– Именно так, – ответил Пророк. – Но мои боги не задушили нас во младенчестве, а сделали сильнее. Тех, кто слушал, Элу взял в новый мир.

– Эуэ? – спросил я, вспомнив услышанное когда-то название; оно было частью полного титула Пророка – Князь князей Эуэ.

Высокий сьельсин наклонил голову – среди его соплеменников этот жест расценивался как угроза, но для людей это был всего лишь кивок.

– Это значит «дар».

Сириани снова отвернулся и прошел вдоль барельефа, после чего остановился и протянул руку к скоплению знаков ударитану вокруг символа планеты Эуэ:

– На Эуэ мы стали сьельсинами, «несущими волю богов». – Он заметил мое замешательство и пояснил: – «Сьельсин» – тоже древнее слово.

– Урбейн, кажется, считает, что люди могут стать сьельсинами, – сказал я и добавил, почувствовав, что моя формулировка может быть неточна: – Стать «несущими волю богов».

– Урбейн тот еще голый червяк, – сверкнул зубами Сириани. – Он думает, что, превратив свое тело в подобие нашего, сможет заслужить нашу благосклонность… Впрочем, это действительно так, – махнул рукой Пророк. – Урбейн верит, что людям можно открыть истину и что со временем ваш народ будет служить Caihanarin и поможет приблизить конец. Я в этом не уверен. В вас слишком много лжи. И вы слабы.

– Слабы? – Я выпрямился насколько мог, несмотря на сведенные мышцы и покалеченное плечо. – Мы сотни лет даем вам отпор.

Пророк посмотрел на меня едва ли не с жалостью. Я давно был знаком со сьельсинами, но выражения их лиц трудно считать.

– Так вот чем вы, по-вашему, занимаетесь? – Сириани Дораяика пошел вокруг меня, как при нашей первой встрече. – Мы еще не закончили выставлять декорации, а ваше Содружество уже на нашей стороне.

– Это не «мое» Содружество.

– Однако твое присутствие там означало, что вы в нем нуждаетесь, что ваш император в отчаянии.

У меня вырвалось короткое «а-а-а», и я опустил взгляд к своим голым израненным ногам. До меня дошло, к чему была эта прогулка по княжеским гротам и сопутствующая историческая лекция.

– Великий князь, о таких вещах обычно спрашивают во время пыток. Не после, – заметил я, прикрыв глаза.

Мое тело ныло от воспоминаний о боли, что пришлось вынести, каждая рана и мозоль возмущались моему упрямству.

Под сводами пещеры разнесся высокий нечеловеческий смех.

– Милорд, да ты смельчак! – Сириани приблизился, сложив руки перед собой. – Но ты расскажешь мне все, что я захочу. Нам известно, что твой император покинул свой дом. Я хочу знать, где он сейчас.

– Тогда спросите кого-нибудь другого, – ответил я без обиняков. – Я даже не знаю, какой сейчас год.

Белая рука князя поднялась и влепила мне такую пощечину, что я плюхнулся в мелкий водоем. Светящиеся рыбы бросились врассыпную, подальше от меня. Мне стоило больших усилий приподняться на локте – мешали кандалы на запястьях.

– Держишь меня за простака? – огрызнулся князь, нависая надо мной, упершись когтистыми ногами в неровные камни. – Не лги! Я знаю, что тебе известен его маршрут. Мне нужен полный список планет, которые твой император собирался посетить. Названия, номера, координаты.

Мне удалось подняться на колени и согнуться. Я зажмурился от тупой боли, мои длинные спутанные волосы упали на лицо, закрыв от меня стоявшее напротив чудовище.

– Сородич, я ведь могу сделать еще больнее, – разносился вокруг высокий ледяной голос. – Рассказывай все, что знаешь.

– Не знаю я маршрута.

Это было не совсем так. Я знал отдельные координаты и номера звезд и планет системы Несса, в частности Гододина, Авлоса и еще нескольких. Но маршрут императора включал более тридцати, а навигатор из меня был так себе. С тех пор как мы покинули Несс, прошло уже много времени, и планы