Под ласковым солнцем: Ave commune! - Степан Витальевич Кирнос

– Ты что встал? – спросила Юля, встав перед юношей, мило ему улыбаясь. – Людей раньше не видел? Или что?

На эту улыбку, искреннюю и рождённую после стольких мук, в которой человечности больше, чем во всех образцовых партийцах вместе взятых, Давиан готов смотреть вечно.

– Вот именно Юля… кроме тебя, да Пауля я не видел больше людей в том проклятом городе.

– Как высоко сказано… ты меня ещё человеком называешь…

– Неважно, как мы были рождены и кем, куда важнее, как мы ведём себя с ближними нашими, ибо в этом рождается сама человечность… любовь в сердце прорастает.

– Какие слова… и где их успел выучить?

– Прочёл пару страниц из книги хозяйки.

– Ах. И чем же я тебя спасла?

– Ты не дала мне погибнуть в депрессии, спасибо тебе за это, – улыбнулся Давиан. – Вместе мы пришли сюда и поверь, исходя из прожитого, я готов сказать, что ты сердечнее и добрее всех тех, кто мне встретился там… в улье.

Давиан и Юля продолжили ход к другой хате, что стоит напротив. Теперь это их новый дом… пока на время, но парню хотелось бы тут задержаться. Несмотря на простейший быт, несмотря на отдалённость от цивилизации и жизнь, смахивающую на существование племён древности, тут есть то, что потеряла в Директории Коммун… какой-то славный дух жизни, стремление к живому, что Партия всеми силами выхолащивает из людей, делая их шестернями.

Они прошли к двери хаты и проникли вовнутрь, надавив на дверь, сколоченную из досок, и попали в просторное помещение, веющее теплом, где посреди стоит большущий стол, а возле него лавки.

– Проходите-проходите, дорогие наши! – раздались слова от рыжеволосого тучного бородатого мужчины в чёрном свитере, который расположился посреди длинного деревянного стола.

Давиан и Юля сели на самом краю, и тут же заботливая хозяйка подала им тарелку с супом, от которой исходит обильно пар и душистый аромат. Рядом с юношей сидит старик, в той же самой шинели, который и вывел их вчера из канализации к поселению и медленно есть солёную капусту.

Помимо них за столом так же ещё трое мужчин и двое женщин, припавших к еде и напиткам.

– Аким, – обратился рыжебородый мужчина. – Так говоришь, где ты их встретил, расскажи нам ещё раз.

– Да где. В каналах городишка того-то,– утерев седую бородку, ответил старик. – Вот как щас помню – выхожу в каналы, дабы найти полезного чего-то, а тут они мне навстречу. Так их сюда и повёл.

– Как вам, кстати, у Анастасии? – спросил тучный мужчина. – Вас же хорошо приютили, всего вдоволь?

«А как же чудесно, что тут нет этого пресловутого обращения “товарищ”. Как же оно достало» – помыслил Давиан и спросил:

– Ох, спасибо вам огромное за то, что вы дали. Поверьте, в улье такого нет…. Там всё фальшиво-партийное. Скажите пожалуйста, Эрик, а откуда здесь столько людей? Откуда новые жители берутся?

– Да что тут говорить-то? Вы-то сами откуда? Вот и остальные так же. Не всегда битая в наши окаянные головы программа Директории работает успешно. Вот и получается, что в людях просыпается зов души к чистоте, и они бегут. Кого-то изловчаются ловить, а кто-то и бредя по лесу нас находит.

– А продукты? Вещи? – продолжает допытываться Давиан и размеренным басом получает ответ:

– А тут нет секрета никакого-то. У нас есть небольшая полянка, где мы выращиваем пшеницу в летние времена, у каждого огород свой есть для питания. Да и некоторые вещи мы собираем под ульем, а то у нас тут производить нечего, да и материала нет, кроме древесины.

– Нелегко вам тут живётся, – сказала Юля. – Но это намного лучше, чем в той тюрьме.

– Конечно, – согласился мужчина.

Давиан поднялся от опустошённой тарелки супа и увидел женщин и мужчин, который едят, пьют и смеются. Кто-то кому-то рассказывает анекдот или историю и раздаётся громкий настоящий смех. В хату забежало пару детишек и что-то спросили у матери, и она им что-то сказало в ответ, что вызвало у детей искреннее счастье, неподдельную радость.

«И чем же был плох этот мир?» – вопросил Давиан, и ему очень хотелось бы спросить это у идеологов древности, которые пытались построить дивный новый мир, он хотел бы обратить эти слова к лидерам мироустройства, выстроенного на костях усопшей цивилизации. – «Чем плоха простая размеренная жизнь, не наполненная неистовыми страстями и вечной, душегубительной погоней за чем-то великим, чем-то что не доступно человеку, ибо обладанием сем сгубит его».

– Поведай нам, Орим, – надламывая хлеб, вопросил рыжебородый мужик. – Как там у тебя на лесопильне.

– О, как ты её назвал, Марро. Две пилы да пара мужиков для тебя уже лесопилка, – усмехнулся Орим. – Да что тут рассказывать, вчера спилили ещё одно деревце. Думаю, на пару месяцев хватит.

– Вы пилите по одному дереву? – удивился Давиан.

– Естественно. А как ещё? Нас же тогда быстро тогда вычалят и накроют. Лучше брать потихоньку и помаленьку, чтобы незаметно было.

Дальше полились ещё вопросы от Марро, но Давиан на них никакого внимания не обратил, продолжив свои рассуждения. У него под носом на куске старой ткани, играющей роль скатерти, выставлены железных старых мисках и крышках из-под консервных банок, которые являются тут посудой, выставлена простая пища. Люди тут ведут простые разговоры и не нуждаются в исполнении великих целей, которые преследует Директория. «Построим новый мир, дадим нового человека – Homo Communistic! Всё ради светлого коммунистического будущего» – такие лозунги всплыли в уме юноши, однако они пыль, ничто перед тем, что Давиан увидел здесь.

«Простая жизнь, лишённая всяких благ, но это именно жизнь, а не существование бытностью детали в машине» – подумал юноша, смотря на то, как преобразилась его подруга. Юля тут совсем другая – ей не нужно блюсти лживую коммунистичность и сводящее с ума равенство, не нужно во всём и везде потакать сумасбродной воле толпы, растлённой лозунгами «всё для народа и по воле народа», которые являясь как бы добрыми, сделали общество варварским и понуждающих других к неукоснительной службе похотям людским.

«Сколько времени придётся существовать Директории Коммун, чтобы понять, насколько она жалка, насколько уподобилась тому, чему учил сын зари людей, чтобы наконец-то осознать, что все её цели, все её устремления это порождения зла и они не стоят и крохи этого доброго осколка старого мира, который несёт в себе отражение былых эпох», – снова пустился в размышления Давиан.

«О, слава тебе Господи! У здешних женщин есть дети» – сам не зная почему, поблагодарил Давиан Бога. – «И они не познают тому, чему учит Директория, у них