Под ласковым солнцем: Ave commune! - Степан Витальевич Кирнос

не отберут чад, не заклеймят преступницами против народа».

– Передайте, пожалуйста, вон, – указала одна из женщин, выдернув Давиана из размышлений, и он передал девушке миску с капустой.

– Конечно.

– Спасибо вам.

В этом поселении нет мэров или народных сходок, да в них нет и нужды, ибо какие серьёзные политические и экономические дела могут решать около двадцати пяти человек? Они живут как племена далёкой древности, и каждый поступает, как может и хочет, в пределах разумного. Есть у них старший – Марро, его и ослушаются, а если кто нарушит что, так решают всем селом, что делать с нарушителем.

«Потеря человечности неизбежно ведёт к утрате ценности самой цивилизации, поскольку скопище таких людей не способно больше дать чего-то хорошего, наполненного любовью и теплом. А тогда толку в обществе, которое похоже на мешанину людей, стремящихся к какой-то недостижимой цели и не видящей ничего кроме исполнения политических грёз?» – вновь размышляет Давиан и тут его ладонь сильно дёрнулась, напоминая о душевных ранах.

– Что с тобой? Нервы? – спросил Марро.

– Да, – ответил Давиан. – Ещё появилась постоянная лёгкая тревога, – парень коснулся груди. – Вот прямо здесь. Знаете, начинает казаться, что я схожу с ума.

– Слушай, а тебя ведь нужно тогда отвести к лекарю нашему, может тебе и выдаст что-нибудь от нервов, а то так и до худшего недалеко.

– Кстати, – снова обратился Давиан. – А что дальше Директории Коммун? Что на востоке?

– Ох, – выдохнул тяжко Аким. – Да кто же теперь скажет? Знавал я как-то одного человека, который бывал в тех землях, да только ничего путного он не поведал. Говорил токмо, что там сейчас хаос да раздор, полный бардак, одним словом.

– А какого рода бардак?

– Всё что угодно может быть, – раздался крепкий голос Марро. – Приходилось очень давно как-то общаться со стариком, который принимал участие в революции тут.

– А что за старик?

– Пришедший как раз оттуда. Так вот, он поведал, что туда лучше не соваться, уж слишком много противоречий в том краю.

– Гражданская война?

– Насколько я помню, в далёкой древности там было нечто подобное, только вот когда точно я сейчас не упомню.

– Вот бы туда попасть, – сказала Юля, поднеся ложку с супом ко рту. – Там всяко лучше, чем в Директории Коммун.

– Ох, не знаю, девочка, – в разговор вмешался Аким. – Мы давно не слышали, что там твориться. С тех пор, как Директория Коммун перекрыла все пути сообщения между востоком и западом, всё потерялось.

– То есть? – удивился Давиан.

– Мы не может получить оттуда никакой информации. Все самолёты сбиваются Директорией и сигналы блокируются. Там ещё связь поддерживают финны, но у них свои заморочки по общению с тамошними народами.

– Думаю, они сохранили то, что потеряли коммунисты, – сказала Юля.

– А что вам известно из истории? Что было на той огромной территории, что за Директорией Коммун? – вопросил Давиан.

– Раньше там, в бытность древности, – слово взял Аким, – была самая славная страна из каких-либо существовавших, не раз спасавшая мир от его безумств.

– Видать с последним из них она не справилась, – сказал Марро. – Раз оттуда больше ничего хорошего не слышно.

– Возможно и так, – согласился Аким. – Но сам помысли, каков был мир тогда с ней? Тот, давнишний и красный мир, без всего этого лиха и безумства. Кто теперь наш мир защитит? Во истину говорю вам, наступили последние дни бытия нашего мира.

– Ну всё, понесло тебя, – усмехнулся Марро.

Все продолжили дальше завтракать, как дверь распахнулась и вовнутрь вбежал мужчина в подпоясанной бежевой куртке и что-то хотел сказать, это было видно по шевелению губ и обрывкам слов, который обрывал кашель.

– Продышись и только потом молви, сказал Марро и спустя полминуты получил доклад:

– У нас плохие новости. Из поселения Дубки телеграфировали кое-что и это не совсем хорошее.

– У вас есть телеграф? – удивлённо спросил Давиан. – И вы не одни?

– Да, всё так. Наш инженер, упокой Господь его душу, смастери нам парочку средств связи. Он мог бы сделал ещё если бы не две зимы назад отдал Богу душу.

– Марро, телеграмма – передал клочок равной бумаги мужчина.

– Ага, схватился за неё Марро. – Читаю. «Партия в пределах леса. Нам нужно уходить. Они идут прямо к нам».

В комнате наступила гробовая тишина, которое прерывало лишь надрывистое сопение старика. Давиана снова охватила тревога от одной мысли, что ему вновь придётся встретиться с Партией, что он может вернуться к ним в роли отступника. Ещё больше его изводит предположение, что это из-за него и Юля Директория Коммун решила тщательно вычистить лес и найти их. Зажав ладонь другой рукой, Давиан пресёк тремор и взял себя в руки, в то время как тревога снова вознамерилась завладеть им.

Молчание развеял басовитый, но спокойный голос Марро:

– Соберите людей, каждым им, чтобы готовились к отходу, как и оговаривали ранее.

– Может, это из-за нас, – предположила Юля.

– Нет, теряя добродушия в лице, развеял негативные мысли Юли Марро. – Нас по лесам давно ищут, только мы схоронились хорошо, но они видимо решились прочесать леса ещё лучше. Что ж, я знал, что этот день настанет и готовился к нему.

– А мы? – спросил Давиан.

– Отправляйтесь с нами. Вы теперь часть нас.

Глава восемнадцатая. На осколках древности

Следующий день.

Когда солнце скинуло ночную пелену сумрака с поверхности земли, на всеобщее обозрение проступило то, что спокойно можно назвать осколками прежней цивилизации, которая власть мечтала простроить мир несбыточных грёз, но поплатилась за опрометчивость и глупость, и её детищем стал мир, превращённый в долину плача и страданий.

Давиан наблюдал из окна двухэтажной постройки за тем, как свет озарил это место и показал ему то, что было сокрыто во тьме ночной и то, что он увидел мельком, когда лучи фонарей падали на куски земли. Вчера, убегая от преследователей Директории, ночью они вышли к главному убежищу, куда стеклись все беглецы из социальной тюрьмы. В его памяти остались лишь яркие вспышки света прожекторов и куски разрушенных зданий, леса еле различимых груд камней. И только сейчас, когда он встал, ему удалось увидеть целое поле руин древнего города, который тут когда-то стоял, сегодня он узрел громадные развалины, некогда бывшие прекрасным селением.

На Давиане плотные штаны с чёрными сапогами, дублёная куртка, утянутая бронежилетом и каска, которое съехала на лицо, отчего парню трудно смотреть. Перчаток нет, поэтому руки сильно морозит, и он постоянно их трёх, убирая в сторону оружие.

В руках его покоится оружие – длинная винтовка, со светло деревянным прикладом и оптическим