Стратагема несгораемой пешки - Андрей Евгеньевич Фролов

коридор. Там разместились кухонные агрегаты, столовая, вентиляционные системы, пункт контроля над отоплением и водоснабжением этажа. Сейчас там безлюдно…

На юго-восток ведет очередной коридорный аппендикс — на другом его конце склады, жилые помещения, камеры миниатюрного зоопарка с подопытными людьми и зверьми, и даже карцер. Здесь хранятся опытные образцы многочисленных экспериментов. Тайны Статуса. Доступ исключительно для персонала категории «А-5».

Наблюдатель скользит вдоль четырехкольцового генераторного тела, сворачивает на север — здесь расположен проход в «белую» полуоткрытую зону. К кабинам физиорегенерации, пультам и очередным терминалам. Прямо по курсу раскинулось море медицинских приборов — переносные и стационарные, они тут повсюду. Носилки, колбы, камеры. Новейшие кабины погружения и целый ряд порталов подключения к инфоспатиуму. Блестят яйцеобразные капсулы, ползут по серому полу провода. Тут тоже людно, белизна царит безраздельно, но суеты меньше, как меньше и работников с правом доступа. Тут только лучшие, рабочая элита.

Если взглянуть направо, можно заметить широкий, обнесенный стеклянными стенами помост.

Он выстроен у панорамного окна, раскинувшегося во всю внешнюю стену. Широкие ступени с четырех сторон поднимают в хрустальную комнату. Доступ категории «А-0», несколько уровней контроля и дезинфекции. Ряды стеклянных дверей, камеры, шлюзы. К белым халатам работающих тут сотрудников Статуса добавляются специальные костюмы и шлемы. Распластанные по стенам терминалы установлены совсем недавно, за ними — проход в центральную кабину. Раненый молодой человек лежит именно там…

В похожей на кокон герметичной камере, наполненной приглушенным светом. Под неусыпным оком датчиков, терминалов и врачей; опутанный проводами и капельницами. Раскосые глаза закрыты, грудь едва приподнимается от слабого, неуверенного дыхания.

Курьер обнажен, лишь легкая накидка прикрывает бедра. На бледной, желтоватого отлива коже страшный, хоть уже и обработанный специалистами «Конро» шрам, словно парня на левом боку проволокли за грузовиком по зубастому щебню. Приборы осторожны в оценках и прогнозах — сознание азиата сейчас находится там, куда им заглянуть невозможно.

Суета не стихает ни на миг.

С раннего утра до позднего вечера.

Человеческий поток вливается на этаж, миновав несколько искусственных «речных порогов». Первым является лифтовой терминал, перед подъемом кабины на этаж считывающий отпечаток ладони и данные индивидуального чипа. После того, как персонал минует массивные двери лифтов, он попадает на внутренний контрольно-пропускной пункт, способный разоблачить лучшие творения современной пластической хирургии. На нем крепкие, но неумелые парни из местечковой службы безопасности Статуса сверяют сетчатку и венозный рисунок тыльной стороны руки.

Затем разношерстный поток медиков вливается на этаж, минует казармы охраны, кружит недолгим водоворотом в зоне раздевалок и превращается в белый, словно по мановению волшебной палочки. Вечер стабильно приносит отлив, зал погружается в полумрак. Оставленный под контролем приборов и немногочисленной ночной смены, раненый имплицитор остается один на один с тьмой и прохладой пустых помещений. Остается, чтобы утром вновь рвануться в бой за собственную жизнь. Ведь он же намерен вернуться?.. Еще больше этого желают бхикшу «Конро».

Текущие проекты ТрансСтата заморожены, дополнительные исследования приостановлены, все силы лаборатории сейчас брошены только на одного человека. Если бы не соображения безопасности и фактор усталости, работы могли бы идти круглые сутки. Впрочем, в этом нет особой необходимости — за последние несколько суток состояние раненого не изменилось ни на йоту, а деятельность лучших медиков компании можно оценить одним словом — пробуксовка. От этого лаборатория фактически простаивает, огромные деньги вылетают в трубу, вызывая гнев корпоративных господ, но отступать не намерен никто.

Бхикшу все же идут на минимизацию затрат: штат временно сокращен, большинству сотрудников урезан рабочий день, повышена сложность доступа, часть разработок перенесена в другие филиалы Статуса. Но коматозного имплицитора это не волнует. Он все еще за гранью. И ему плевать, что в самом преддверии нового года вокруг него выплясывают пятьдесят два ученых и одиннадцать сотрудников службы безопасности. В ближайшую ночную смену число наблюдателей снова сократится до девяти нейрохирургов и… полного отсутствия личных гвардейцев «Конро», потому что…

Потому что прошлой ночью буйство белого было нарушено. В светлых потоках замелькали черные силуэты. Словно демоны, явившиеся в райские сады. Словно трубочисты или золотари, нахально завалившиеся на светский бал. Сутки назад на этаж поднялись семь теней, затянутых в укрепленную кевларом наносинту и искусственную кожу, вооруженных и вездесущих.

Они не стали мешать.

Начали беззвучно перемещаться среди ученых, с затаенной тревогой дожидаясь вечернего часа, когда погаснет центральный свет и залы наполнятся приглушенным красным. Они стали наблюдать, оставаться настороже и ждать хищников, словно сторожевые псы, запущенные в курятник.

В главном зале на серый пол уже легли плоские длинные ящики с армейскими маркировками самых разных Статусов; к порталам внутреннего спатиума подключено несколько новых терминалов и мобикомпов; на расстеленном возле камеры с имплицитором спальном мешке постоянно восседает одна из теней. Наплевав на предупредительные надписи, тени иногда курят. К запахам медикаментов и новенького пластика постепенно примешивается запах оружейной смазки, таббабинола и чего-то еще, чуждого этому стерильному Эдему.

Ученые терпеливо молчат.

Боятся, понимают, работают.

Тени повсюду. Тени наблюдают, не мешая.

Утром одна из них стоит на входе — принюхивается, всматривается, словно живой физиосканер. Так надо. Ночную охрану отныне распускают по домам — наемные псы не видят в ней никакого проку. А еще они продолжают налаживать системы обороны — монтируют, варят, устанавливают. Промеряют залы шагами, метрами и секундами. Раз за разом бегают от поворота к повороту, по условному сигналу рассредоточиваются по лаборатории и занимают заготовленные позиции.

Псы ждут.

Потому что скоро за раненой дичью должны прийти волки.

— Каким бы это не казалось стереотипом, но вентиляционная система современных городских строений часто является слабым местом любого укрепленного пункта, созданного внутри здания…

Бесарт повертел в воздухе рукой, облаченной в нежно-голубую перчатку управления — трехмерная схема этажа повернулась, подчиняясь жесту. Радольский подавил кашель и продолжил, стараясь не обращать внимания на тревожный взгляд со стороны.

— Что это за лабиринт? — спросил его командир.

— Система нагнетания чистого воздуха из парниковых ферм, расположенных на 14–16 этажах «Фоертурма». Здание самодостаточно, имеет массу активных систем генерации и переработки кислорода, энергии и отходов, а также потребления углекислого газа. На внутренних фермах в основном выращивают генно-селектированные герань, лимоны, самшит и кипарисы.

— Габариты воздухотоводов?

— По меркам вентиляционных систем — настоящий хайвэй. Вот, смотри… Зеленым обозначены основные ответвления и шахты «нашего» блока «Фоертурма», — продолжил пенс, глотая приступ. — Вот тут и тут они перекрыты базовыми защитными механизмами, что делает этаж действительно автономным. Но при проникновении сверху и вот отсюда, — проекция снова наклонилась и поплыла вперед, приближаясь, — противник с высокой вероятностью