Молот Пограничья. Книга IV - Валерий Пылаев

физиономию так внимательно, будто за каждым глазом у его светлости прятался крохотный фотографический аппарат, способный запечатлеть невиданное уродство до мельчайшей детали.

Впрочем, в этом не было ничего особенного — такое непросто забыть, даже имея желание. Отвернувшись, я все еще видел лицо, искореженное силой аспекта. Упыри с лешими тоже напоминали людей, однако беса магия Тайги не просто изменила, а превратила в нечто чуждое привычному миру — даже по ту сторону Невы.

И дело было не только в немыслимой анатомии твари и ее умении подниматься в воздух с таким весом. Бес не пользовался могуществом таинственного аспекта — он его воплощал, становясь живым… точнее, уже не совсем живым напоминанием, что существуют силы, которые человек не может и не должен подчинять.

То, что стоит выше законов природы и всех известных мне наук.

— Полностью согласен с вашей светлостью, — вздохнул я. — Кем или чем бы ни была эта тварь — людям ее лучше не показывать.

— Не в этом дело… не только в этом, Игорь Данилович. — Белозерский развернулся и посмотрел мне прямо в глаза. — Полагаю, вам интересно узнать, что за дрянь полезла из беса, и почему я не дал вам ее поглотить.

— Ну… Почему не дали — я, пожалуй, догадываюсь. — Я пожал плечами. — Выглядело оно и правда не слишком аппетитно. А вот что касается остального…

— Не слишком аппетитно — это уж точно, — мрачно усмехнулся Белозерский. — Полагаю, всем здесь известно, как выглядят шесть базовых аспектов. Однако помимо них также принято выделять и высшие: Эфир, который иногда еще называют Порядок…

— И Материю, — буркнул Зубов. — Прошу, избавьте нас от лекций, ваша светлость. Я вообще-то учился в московской Академии.

— Видимо, недостаточно хорошо, Платон Николаевич. — Белозерский снисходительно улыбнулся. — Иначе бы вы непременно знали, что помимо Материи с Эфиром теоретики магической науки выделяют и третий высший аспект.

— Хаос, — тихо сказал Горчаков.

Я поморщился. В этом жизни само слово я слышал впервые, зато в прежней… Для местных Одаренных Хаос был всего лишь аспектом. Одной из стихий, на которые они весьма и весьма условно разделили заклинания и основные подходы к операциям с магической энергией. Может, и более продвинутой и сложной в освоении, чем Огонь, Лед, Ветер, Камень, Жизнь и Смерть — но все же вполне обыденной и теоретически подвластной чуть ли не любому титулованному аристократу.

Для меня же Хаос был основой всего — точнее обратной ее стороной. В еще не наступившую для этого мира эпоху всемогущее и вечное существо, которое мы называли Отцом, создало Стражей. Мы появились на свет с единственной целью: сражаться против безликой темной мощи. Во всех ее проявлениях, в любом времени и месте.

Мы были рождены, чтобы противостоять Хаосу. И в бою, и в собственных бессмертных душах. И пусть это оказалось под силу не каждому, я побывал в тысячах схваток — и всегда побеждал.

Победил и теперь — пусть местный Хаос и был всего лишь разновидностью энергии, способной превратить человека в трехметровую летучую тварь с крыльями, способную дышать огнем. Лишь отголоском истинного первородного ужаса, который на заре времен был рожден неведомой силой вместе со светом, который я по воле Отца носил в себе.

Пожалуй, мне хватило бы опыта и даже знаний прочитать местным ученым мужам лекцию об истинной природе Хаоса. Я-прежний мог бы посмеяться над их несовершенной классификацией аспектов, однако нынешний…

Нынешний я не без усилия заставил себя снова взглянуть на упокоенное чудовище. Когда клинок Разлучинка с влажным хрустом вышел из раны, чтобы вернуться обратно в ножны, огромная голова чуть дернулась, сверкнула в полумраке мертвыми глазами, и на мгновение вдруг показалось, что из глубины продольных черточек зрачков на меня смотрит сама Тьма.

Нечто большее. И куда более могучие и древнее, чем магия Тайги, способная перекроить человеческое тело по своему разумению.

То, с чем меня когда-то учили сражаться.

— Хаос, — повторил Белозерский. — Полагаю, именно его мы сейчас и наблюдали.

— Тварь с высшим аспектом? — Зубов поморщился, тряхнул головой и взглянул на беса так, будто встречался с ему подобными чуть ли не каждый день… Постарался взглянуть — вышло не слишком убедительно. — Никогда о таких не слышал!

— Никто не слышал, — вздохнул Белозерский. — Но если у вас есть версия получше, Платон Николаевич — мы с интересом ее послушаем.

— Версии у меня нет. — Зубов тут же сдулся и принялся созерцать носки собственных ботинок. — Полагаю, как и у всех остальных. Вряд ли хоть кто-то из нас видел таких тварей. Наверняка уже лет двести они встречаются только в книжках и старых сказках!

— Куда больше двухсот… Если вообще встречались. — Горчаков задумчиво пригладил бороду. — У меня дома есть бестиарий, составленный еще при Петре Великом. И уверяю вас, судари — там нет ничего даже близкого похожего на этого… беса.

— Неудивительно. — Белозерский поднялся и отряхнул колени. — Признаться, я и сам всю жизнь считал, что создания Тайги способны владеть лишь одним из основных аспектов. А высшие — удел опытных магов, Магистров, способных объединить в Основе силу нескольких стихий.

— Ну… среди нас такой всего один — вы, Константин Иванович, — усмехнулся я. — Не имею никаких оснований не доверять вашему опыту.

— Я тоже. — Горчаков подпер могучей спиной остатки стены. — Если вы утверждаете, что убитый Игорем бес наделен высшим аспектом — полагаю, так оно и есть… В конце концов — что мы вообще знаем о подобных тварях?

— В сущности — ничего. — Белозерский развел руками. — Кроме того, что они существуют. Возможно, записи могли сохраниться в столичных архивах. Или в библиотеке Академии — хоть я и не стал бы на это рассчитывать.

— Значит, Пограничье ждет новая угроза. — Я без особых церемоний вытер клинок Разлучника об пыльные занавески и убрал обратно за спину. — О которой следует как можно скорее сообщить в Москву.

— Верно, друг мой. Именно этим я и намерен заняться, — кивнул Белозерский. — Конечно же, когда мы закончим здесь.

— Не нужно. Я сам поеду в столицу. — Зубов сложил руки на груди. — Бес упокоен в моей вотчине — значит, и на встречу с его величеством должен отправится…

— Не вы, Платон Николаевич. И даже не ваш отец. Если кто-то еще не понял — речь уже не идет о защите чьих-то владений или полусотне убитых жителей деревни. Появление у Пограничья тварей с высшим аспектом — вопрос государственной важности.

Белозерский говорил негромко и весьма учтиво, однако так, что у Зубова, похоже, тут же отпало желание спорить. Он лишь нахмурился и беспомощно взглянул на нас с Горчаковым, но