Молот Пограничья. Книга IV - Валерий Пылаев

разрезая доски. Горящие обломки тут же посыпались на тварь сверху, и она тут же перестала плеваться и задергалась. Похоже, моя затея сработала, и мы с Горчаковым принялись крошить заклинаниями все, подряд, включая стены избы. Тяжелые бревна били куда больнее, понемногу вколачивая чудище в пол, но и этого явно было пока недостаточно.

— Прикройтесь, Константин Иванович! — заорал я, снова зажигая Красную Плеть. — Держите щит!

Пламя снова с воем прорезало потолок, и на этот раз добралось и до печной трубы. Кирпич оказался куда прочнее дерева, но все же поддался, и во все стороны с треском посыпались раскаленные осколки. Белозерский явно сообразил, что я задумал, и кое-как выполз из-под обломков до того, как громадина в несколько сотен килограмм рухнула вниз.

Я на мгновение оглох. Все, что осталось от печки, с треском отделилось от стены и потолка и, разбрасывая во все стороны горящие щепки, обрушилось на тварь. Та заверещала, вытягивая вперед здоровенные лапы, и попыталась перевернуться на бок, но массы из дерева и кирпича оказалось слишком много — даже для такой могучей и огромной туши.

Когда я бросился вперед, чудище выгнуло шею и заревело, снова раскрывая пасть, однако плюнуть огнем уже не успело. Клинок Разлучника вспыхнул и, развернувшись острием вниз, обрушился на череп. Послышался влажный хруст, но я решил не рисковать и упирался в крестовину меча обеими руками, пока металл не проткнул плоть насквозь, пригвоздив голову твари к полу.

— Ну, как тебе такое? — выдохнул я, отступая на пару шагов. — Попробуй теперь дернуться, уродец.

Глава 23

Тварь перестала дергаться, но умирала долго. И только через полминуты сияющие алым глаза потухли, дыхание стихло, и из полураскрытой пасти заструились нити аспекта. Который я сначала принял за Огонь, но потом все же сообразил, что даже в полумраке привычные золотисто-оранжевые искорки никак не могли превратиться в темно-красные.

Да и вели себя они совсем не как обычно: аспект вытекал из тела неторопливо, и вместо того, чтобы устремиться вверх, тут же падал на пол, будто магия почему-то оказалась слишком плотной и тяжелой. Ручеек, чем-то похожий по цвету на концентрированный раствор марганцовки, струился по доскам в мою сторону, и над ним поднимался багровый дымок.

Могущество упокоенной твари манило, чуть ли не упрашивало шагнуть вперед и впитать его Основой, но вместо этого я почему пятился, пока не наткнулся спиной на Горчакова.

— … не подходи! — Голос Белозерского звучал глухо, будто откуда-то издалека. — Игорь, не трогай это!

Когда где-то над моим левым плечом вспыхнул свет, наваждение исчезло. Незнакомая магия перестала звать к себе, одно мгновение превратившись в то, чем она была на самом деле: густую, тягучую и опасную гадость — пожалуй, даже похуже аспекта Смерти от которого я не так давно избавился.

— Вы оба — назад!

Белозерский кое-как поднялся на ноги, продолжая держать на ладони крохотный, но ослепительно-яркий огонек. Я не знал, что это за заклинание и какой стихии оно принадлежит, однако в его силе сомневаться не приходилось: поток на полу сначала чуть замедлился, потом принялся метаться из стороны в сторону и, наконец, развернулся вспять и исчез, понемногу растворяясь воздухе густым багровым дымом.

— Мать… Матерь милосердная, — Я рукавом вытер пот со лба, — что это было?

— Хотел бы я сам знать.

Белозерский морщился — бедняге явно было тяжело даже говорить, но Основа уже вовсю работала, приводя тело в порядок. И его светлость стремительно обретал прежний облик — разве что слегка помятый и покрытый пылью, копотью и рыжей кирпичной крошкой, которая намертво въелась в штаны и куртку. Схватка с крылатой тварью оказалась тем еще испытанием — даже для Одаренного с рангом Магистра.

— Раньше мне такое не попадалось. — Белозерский потер ушибленный бок. — Остальным, полагаю, тоже. А значит, Игорь Данилович, вы можете обозвать это чудище по своему разумению — на правах победителя.

Теперь, когда перепончатые крылья больше не закрывали дыру в потолке, я сумел как следует рассмотреть поверженную тварь. Вместе с конечностями она оказалась всего раза в полтора выше меня. Не так уж много — но за счет развитой мускулатуры в области плеч и спины чудище выглядело могучим и массивным. Настолько, что я с трудом представлял, как оно вообще могло летать.

Удивительно. Не говоря уже о том, что по всем стандартам зоологии уродец и вовсе являлся чем-то вроде насекомого: нижние конечности и крылья дополняли вполне полноценные лапы с пятью когтистыми пальцами. Мне отчаянно, до ноющей боли в зубах не хотелось думать, что напоминают мне очертания тела твари, но даже с непропорционально-длинной шеей и деформированной головой, на которой росли загнутые назад короткие рога, она сохранила в себе достаточно от предка, который ходил на двух ногах, а не на четырех.

И лицо, изуродованное магией Тайги, было именно лицом, а не мордой. Хоть и принадлежало трехметровому монстру с клыками и вывернутым кверху рылом, прямо над которым начинался бугристый покатый лоб. Заостренные уши твари уехали заметно выше положенного места, из-за чего демоническая физиономия казалась почти треугольной.

— Бес, — одними губами прошептал я.

На черта кровожадный огнедышащий летун, пожалуй, все-таки не тянул — но родственником его был точно. Притом весьма близким.

— Бес, — повторил Белозерский, усмехнувшись. — Да, пожалуй, подходит. В жизни не видел твари страшнее.

— И опаснее. — Горчаков только сейчас заставил себя подойти к убитому чудище. — Его что, вообще никакая магия не берет?

— И не только магия, — вдруг раздался голос за спиной. — Клянусь Матерью, я всадил в этого вашего беса две пули из штуцера.

Вопреки ожиданиям, Зубов удрал не так далеко. И не только успел вернуться, но и, похоже, уже минуту или две тихо стоял за нашими спинами. Не знаю, терзался ли он муками совести — да и вряд ли его постыдное бегство сейчас беспокоило хоть кого-то. У нас были дела и поважнее, и только Горчаков едва слышно усмехнулся в длинные седые усы.

Даже не презрительно — скорее с сожалением.

— Да уж, крепкая тварь. Не будь с нами Игоря Даниловича с его мечом — все могло закончится совсем иначе. — Белозерский взглянул на меня. — Но, к счастью, мы все живы и здоровы.

— И Друцкие тоже? — нервно поинтересовался Зубов.

— Очень на это надеюсь. — Горчаков пожал плечами. — Полагаю, они уже ждут нас у машин.

— Что ж… отлично. Чем меньше людей знает, что за дрянь мы тут упокоили — тем лучше.

Белозерский осторожно приблизился к поверженному бесу и опустился на корточки. Он вглядывался в уродливую