КОМ-10 (Казачий Особый Механизированный, часть 10) - Ольга Войлошникова

главным орудием. Правда, снарядов теперь на него не было. Мы не воевать, — одёрнул я сам себя. Сейчас мы стратегически отступаем…

* * *

Огромного размера минус обнаружился у нашей машинки — собственно, её огромный же размер. Это вам не «Саранча», которая чуть не за любой бархан юркнуть и затаиться может! Стоило «Скорпиону» развернуться, как мой Зверь уловил яростное шипение оживших приборов связи, и кабину наполнила возмущённая англская речь. Насколько я со своим гимназическим уровнем иностранного понял, какое-то начальство требовало от экипажа немедленного отчёта — почему шагоход покинул своё ответственное место в цепи, и куда он сейчас, собственно говоря, направляется?

Джедеф постарался что-то более-менее убедительное соврать, но был немедля заподозрен в подмене. Акцент-то никуда не скроешь, полностью на радиопомехи не спишешь.

— Старший пилот Дэвидсон, назовите экстренный код! — взвизгнула рация.

Джедеф что-то буркнул.

— Старший пилот Дэвидсон!!! — ещё пуще завизжали на той стороне. — Передайте переговорное устройство второму пилоту!.. «Скорпион-шесть», отвечайте!!! Уиткроф, продублируйте позывные!

Джедеф что-то рявкнул по-египетски (по-моему, по матери англское начальство приложил) и вырубил рацию:

— Держитесь! Попробуем на скорости уйти! — Наш «Скорпион» развернулся и на пределе хода рванул в пустыню.

К чести англов, сориентировались они очень быстро. Часть артиллеристских батарей споро развернулась, и небо расчертилось огненными шлейфами ракет, летящих в нашу сторону. Хуже того, со стороны отходящих русских войск тоже что-то жахнуло — видать, решили, что англы пошли на хитрый обходной маневр. Вот что значит — между двух огней!

Вокруг нас засвистело, завыло и загрохотало. Джедеф кинул шагоход правее, уводя его из поля видимости русских войск и одновременно стараясь прикрыться от англов их же базой. Я пел, но, по-моему, выходило только хуже — слаженности у нас не было, «Скорпион» бежал неровно, периодически резко дёргаясь. С другой стороны, несколько раз это спасло нас от массированных ударов ракет. Редкие удачливые пока отбивала Айко.

Но не всё коту Масленица. К бегемотам, медведям и лисам это, очевидно, тоже относится. Впереди показался пологий затяжной подъём, и вот тут нам пришлось туго. Скалы скрыли нас от русских, но кто-то из англов здорово пристрелялся по нам, и теперь разрывы грохотали вокруг едва не сплошным облаком. Айко прыгала, отбивая летящую в нас смерть с невероятной скоростью. И я, хрипя и рыча монгольские заклинания, словно вслед за ней погружался в этот скоростной поток. Всё становилось медленным-медленным, словно текущий мёд, и только движения Айко в этом потоке были нормальными — быстрыми, резкими, отточенными. Прав был Серго — в бою она красива даже в самом чудовищном боевом облике. Красива красотой оружия и одновременно танца…

Очередной гул, толчок земли и последовавший за ними рёв… Взмах левой лапой… Правой… Снова левой… Следующие ракеты летели целым роем, и я увидел, что она не успеет. Просто не успеет. В воображении промелькнули последствия — отброшенная взрывом Айко, раскуроченный «Скорпион» и… Где я был в этой возможной картинке, я не думал. Потому что уже прыгнул. Я-то должен был успеть.

В груди моей вспыхнуло солнце и наступила тьма…

ЧУЖИМИ ТРОПАМИ

Беспроглядная чернота вселенной плакала и выла на несколько голосов. И один из них отчаянно ругался по-японски.

— Пустите! Пустите меня! — отчаянно выкрикнул кто-то смутно знакомый. — Я всё-таки маг-природник! А он — Зверь!

— Своему зверю помоги! — огрызнулся голос куда менее приятный, но тоже русский. — Я тут как-нибудь…

Зверь? Да, я зверь.

На этой мысли чернота поглотила меня снова.

* * *

— Господи, как больно…

— Он говорит! — сдавленно зашипели рядом.

— Тихо ты! — зло откликнулся голос с другой стороны. — Они ещё не ушли…

И я понял, что надо молчать. Потому что от «они» веяло смертью. А я — совсем не боец.

Нам нужно время.

Знаю. Время, еда и вода. Кажется, у нас нет ничего. С этим я провалился обратно во тьму.

* * *

Кто-то гладил меня по голове и едва слышно шептал в ухо:

— Тише… Пожалуйста, тише…

Мы стонали от боли.

Ясно. Постараемся воздержаться. Видимо, «они» где-то близко.

* * *

Неожиданно прохлада! И маленький кусочек льда, которым кто-то водит по моим вискам, по лбу.

— М-м-м… фи-ть… тай… — я приоткрыл рот, и кто-то понятливый вложил туда льдинку.

Хорошо!

— Аматэрасу-о-миками, хоть бы нам дойти…

— Теперь дойдём! — гораздо увереннее, чем раньше заявил голос, который я окрестил для себя «вредным».

— Джедя, ты как? — спросила третья.

— Наверное, буду жить, — усмехнулся мужчина, и я наконец-то окончательно вынырнул из беспамятства. Джедеф! Катерина, Вьюга и Айко!

С трудом разлепил веки. Тень какой-то скалы. Совершенно серая лиса, озираясь, усердно присыпает себя песком. Похоже, с маскировкой покуда всё ещё швах. Катерина, вся в размазанной по лицу саже — похоже, сквозь гарь лезла, а потом плакала — перевязывает своего бегемота полосами странных бинтов. Ага! Это она от подола же отрывает. То-то платье у неё весьма легкомысленного вида уже. Я хотел хмыкнуть и в груди взорвалась боль, заставив меня застонать.

— Очнулся! — сбоку высунулась дамочка, которую я сейчас хотел бы видеть менее всего.

— И ты тут! — слова сами выскочили, а за ними пришёл следующий толчок боли. — Кх-х-х…

— Прости, мне не удалось сдохнуть, — проворчала она.

— Р-х-х-х… ано тебе ещё сдыхать, — просипел я. — Тепе самуш надо… Тетишек нарошать, полдюшины… Кхе… кхе… кхенофонт улучшить…

Силы кончились, и я закрыл глаза.

— Так! — строго сказала Айко. — Как я тебя учила? Мягко берёшь свою силу и делишься…

Внезапно стало хорошо и спокойно, и вместо чернильной тьмы наконец-то пришёл спокойный сон.

* * *

Следующий раз, открыв глаза, я чуть было не испугался, что тьма не исчезла — но увидел звёзды! Это просто ночь…

— Илья Алексеевич, как ты? — измученно спросила Айко.

— Пока шив… — горло едва слушалось. — Пить есть?

— Теперь есть, — кивнула лиса. — Дошли до оазиса, Вера ледяную плошку сморозила, с неё пьём. — Она поднесла к моим губам слегка оплывшую и облепленную песком посудину, от которой ощутимо веяло прохладой. Проследила, чтобы я напился, снова утвердила миску в песке и усмехнулась: — Видел бы ты, как она этой плошке радовалась! На прошлом привале-то, когда первые ледяные кусочки наморозить смогла — ух как она взбодрилась, что магия возвращается! Снова нос давай задирать да