Месть Солнцу - Василий Головачёв

Существует только положительная энтропия как мера увеличения хаоса.

– Просто ваши учёные ещё не дошли до открытия Э-субстрата с минус-энтропией, играющей роль силы, которая сдерживает инфляционное расширение Вселенной.

– Ага. – Он не сразу осмыслил сказанное сотрудницей какой-то секретной службы из двадцать третьего столетия. – Что ж, допускаю. Очень интересно! Хотя всё равно дойка Ульем Солнца как-то уж слишком принижает уровень развития Разума столь далёкой эпохи.

– Есть ещё один аргумент.

– Ты меня прямо-таки балуешь информацией.

– Эмоции.

– Что? – удивился Терентий.

– В твои времена и до этого открытия не успели дойти? Дело в том, что эмоции как способ реагирования на вызовы природы представляют собой не только вершину развития человека, но и вершину нравственного прогресса любого вида Разума. Без них ни у кого не возник бы интерес к познанию мира. Разумные системы без эмоций смысла не имеют.

Флора замолчала.

Молчал и Терентий, хотя в голове у него метался целый вихрь вопросов, возражений, сомнений и подтверждений, нуждающихся в размышлениях.

– Ну ты выдала! – наконец пробормотал он.

– Моя реакция была почти такой же, когда я это узнала.

– Но тогда возникает тысяча нюансов…

– Не преувеличивай, меньше.

– Тогда ответь на один: если Улей – высокоинтеллектуальная система класса «рой», зачем ей использовать эмоции других существ? Ей больше нужен их интеллект.

– Он может даже не подозревать о влиянии чужих эмоций, но, подсоединяя к себе всё больше сознаний эмоциональных носителей, он вольно или невольно будет опираться и на их эмоции. Именно поэтому у нас имеется шанс достучаться до эмоциональной сферы Улья и добиться понимания.

Взгляд Терентия остановился. Он попытался разобраться в потоках мыслей собственного мозга.

– Созрел? – поинтересовалась Флора.

Он очнулся, смущённо глянув на женщину.

– Ты серьёзно – насчёт эмоций? Что они вершина развития?

Флора засмеялась.

– Не обижайся, но ты наивен, как Иванушка-дурачок из русских сказок. Об эмоциях – не моя идея, она выстрадана человеком к моему времени. Только и эмоциями надо уметь управлять, а главное – развивать в позитиве до божественного, так сказать, уровня.

– Я не обижаюсь.

– Оптимал, поехали.

Она зарастила шлем.

Терентий с запозданием сделал то же самое.

«Голем» повернулся вокруг оси, обозревая помещение под куполом лучами прожектора и двух локаторов – радиочастотного и гравитонного.

Дыра в полу, через которую катер вылетел под прозрачный пузырь, была закрыта мембраной – решёткой со сложным интерференционным рисунком паутинок. На прикосновение манипулятора решётка не отреагировала. Тогда Оптимал начал ощупывать края люка всеми видами излучений и обнаружил уплотнение, удерживающее крышку люка под углом в сто двадцать градусов. Свет прожектора и радиолуч на него не подействовали, зато стоило компьютеру «постучать» по утолщению краешка мембраны гравитационным «молотком», как узор «паутинок» изменился и чёрная пластина растаяла.

– Похоже, Улей сам приглашает нас к себе, – произнёс Терентий.

Катер прыгнул в открывшийся тоннель.

До финиша под куполом тот коридор, что привёл беглецов сюда, начинался из центра сферы и был прямым, как древко копья. Новый тоннель свернул на второй сотне метров и повёл катер куда-то сквозь коммуникации и слои светящихся структур по замысловатому маршруту. Через три минуты стремительного скольжения в кишковидной складчатой трубе «голем» выскочил в помещение, формой напоминающее желудок бегемота, и остановился.

«Желудок» оказался размером с внутренний зал собора Петра Великого в Петербурге. Он имел сотни наростов, светящихся пурпуром, словно они были раскалены до высоких температур (между тем как датчики Оптимала показывали странную «абсолютно нулевую» температуру – минус двести семьдесят три градуса по Цельсию), и помаргивал сотней птичьих глазок.

Дыра тоннеля за кормой катера заросла чёрным узором.

– Ничего не чувствуешь? – вдруг спросила Флора.

– Тонкие колебания полей… – начал отвечать Оптимал.

– Я не тебя спросила.

– Меня? – Терентий прислушался к своим ощущениям. – «Вшинник» чувствует сквознячок.

– Нас чем-то просвечивают.

– Оптимал?

– Это не гамма-лучи и не рентген, – успокоил компьютер.

– Слава богу!

– С другой стороны, если Улей манипулирует вакуумом, от его колебаний нас ничто не защитит.

– Надеюсь, – сказал Терентий, – ты ошибаешься.

Подождали несколько минут, вглядываясь в мерцающие «угли» стен.

– И долго будем так сидеть? – не выдержал молодой человек.

– Если нас пригласили, как ты сам сказал, то должен появиться парламентёр для переговоров.

– Я просто выбрал самый лучший для нас вариант. Улей мог бы запросто нас уничтожить.

– Не думаю, что так уж запросто. «Голем» – не детская коляска. К тому же умный не станет уничтожать слабого, не узнав, чего тот хочет.

– То есть ты надеешься на эмоции Улья, так?

Флора промолчала.

Ждать пришлось ещё полчаса.

Наконец стены «раскалённого желудка» в очередной раз мигнули, и с потолка помещения выпала вниз капля воды величиной с бочку, за пару мгновений превратившаяся в человеческую фигуру. Терентий ожидал увидеть Гришу, но вспомнил, что приятель остался внутри малого Улья – солнечного. Этот посланец был незнаком.

Флора тоже никогда не встречалась с аналогом переговорщика.

Он был высок, выше самого Терентия на голову, массивен, широк и одет в подобие металлического балахона, скрывающего ноги. Затем стало видно его лицо, и мышцы плеч Терентия невольно напряглись: у парламентёра было почти нормальное человеческое лицо и три глаза! Он оглядел катер, вися в центре помещения на высоте двух метров от пола, поманил рукой пассажиров, приглашая их выйти.

– Жди, – встала Флора.

– Пойду я! – возразил он решительно, преграждая путь женщине. – Коммуникатор – моя профессия.

– Тогда пойдём вместе.

– Флора…

– Выполнять! – процедила она сквозь зубы.

Пришлось подчиниться.

Выслали вперёд «кенгурят» – фозмов, выбрались сами, зависая перед парламентёром на той же высоте.

Он оглядел их как обыкновенный человек, не выражая никаких эмоций (Терентий подумал об этом с усмешкой), стал смотреть на Флору, приняв её, очевидно, за главного. В головах обоих космолётчиков проквакал сдавленный, полный металлических щелчков человеческий голос:

– Предлагаем присоединиться.

Терентий покосился на державшуюся чуть поодаль Флору, подумав, что и она, наверно, повернула к нему голову.

– Как тебе нравится? – сказала она. – Ни привета, ни вопроса, ни вводного слова.

– Просто Улей послал для контакта с нами какую-то недалёкую программу.

– Вы знаете, кто мы? – обратилась она к парламентёру.

– Не имеет значения, – равнодушно ответил трёхглазый.

– Представьтесь.

– Не имеет значения, – тем же равнодушным тоном повторил парламентёр.

– Нам нужен представитель хозяина более высокого уровня. Передайте ему, что мы будем разговаривать только с существом не ниже нас по интеллекту.

– Не имеет значения, – в третий раз повторил переговорщик.

– В катер! – скомандовала Флора Терентию.

Оба повернулись и вернулись в кабину.

Виом показал висящего трёхглазого, на лице которого не отразилось ничего, будто он действительно был только роботом уровня автоматического громкоговорителя.

Спустя несколько секунд он исчез.

– Оптимал, защита!

Вириал управления сыграл гамму индикаторного перемигивания.