Имперский вор. Том 3 - Дмитрий Ра

меня в ответ, едва ли не тискает. Явно не ожидала от сына такого внезапного прощения, но принимает его сразу. Даже берёт в ладони моё лицо, разглядывает, говорит со слезами:

– Как же ты вырос! Сынок, я так по тебе скучала! Родной мой!

Меня опять душат в объятиях и заливают слезами.

Сплошные, в общем, розовые единороги. Не те, на которых ездит богиня любви из моего мира, а местные, несуществующие, символ всяческой милоты. Но оттолкнуть счастливо рыдающую мать я не могу. Глажу её по голове (Никита давно гораздо выше ростом), неловко бормочу подобающие слова.

И опять чувствую чей-то взгляд. Поднимаю глаза – на лестнице, посредине пролёта, стоит Мария Александровна Хатурова, жена моего опекуна. И она…

…широко улыбается.

Что ни разу не свойственно ледяной стерве графине Хатуровой.

Мария Александровна быстрым шагом спускается, подходит вплотную и буквально оттаскивает от меня мать.

– Полина, ну прекрати. Ну что ты, в самом деле! Дай ему хотя бы переодеться с дороги. Здравствуй, Никита. Ты очень вовремя, мы как раз собираемся завтракать. Полина, да идём же. Успеешь наобниматься, он тут шесть дней проведёт.

– Так вырос! – говорит ей моя мать, неохотно выпуская меня. – Ой, Матвей, здравствуй. Никита так вырос, Маша…

– Вырос, вырос, – кивает графиня, уводя её.

Любопытно. Они что, подруги?

Когда женщины скрываются на втором этаже, граф Хатуров невозмутимо сообщает:

– Пожалуй, Полина Даниловна права. Ты наконец-то дорос до понимания того, что мать у тебя одна.

И переглядывается с Матвеем.

Отвечаю:

– Я дорос до этого ещё тогда, когда попросил вас предупредить Полину Даниловну о том, что ей грозит опасность.

А сделал я это ещё в башне Императорского училища. Потому что не мог допустить, чтобы мать Никиты пострадала из-за Колдуна. При первой нашей встрече он угрожал взять её в заложницы – если я не соглашусь делиться с ним эфиром своего родового источника.

Ну, теперь ему нужен не только источник.

Однако после этого случилось очень много событий, и про баронессу Каменскую… то есть Суворову, я просто забыл.

А вот Хатуров явно не забыл. Молодец.

– Благодарю вас, Александр Васильевич.

– Это был мой долг, – отрезает он. – Жду тебя на завтраке через полчаса.

Поднявшись в свою комнату вместе с Матвеем, я начинаю переодеваться и в процессе спрашиваю:

– Матвей? А что, Хатурову мой отец тоже спас жизнь?

– Представь себе – да, – отвечает он, подавая мне свежую футболку.

А Станислав Каменский был крут!

– И князю Львову тоже, – с усмешкой добавляет Матвей.

Выныриваю из-за ворота футболки и смотрю на него в упор:

– Шутишь?

– Такими вещами не шутят, Никита. Потому я им и доверяю.

– Ну, руны мага-защитника Каменских у них обоих нет, – пожимаю я плечами.

Но информация…

…интересная.

– Вы что, все служили вместе?

– Почти двадцать лет назад, – отвечает Матвей.

Что ж. К тому, кто спас жизнь тебе или твоему отцу, действительно можно поворачиваться спиной, ничего не опасаясь. Казалось бы.

Но люди меняются. Иногда очень сильно.

⁂

Уже к обеду мне становится скучновато. Даже пара часов в тренажёрном зале от скуки не спасают, хотя сразу за мной в зал приходит самый младший Хатуров – Ярик. Показываю ему кое-какие упражнения.

После чего пацан буквально ходит за мной по пятам.

Отношения с сыновьями опекуна у Никиты не сложились. Он и сам был не сахар, а Толик, наследник, возненавидел приёмыша с первого дня. Ну, и братья за ним. Так и шло: хатуровские дети Никиту тихо лупили, он в ответку гадил им мелкими иллюзиями – типа дохлого воробья в тарелке супа или здоровенной паучьей лапы перед мордой. А Хатуров это дело пустил на самотёк.

Как теперь понимаю – ждал, пока Никита поставит его пацанов на место по-мужски, а не детскими пакостями.

Горничная Танечка, с которой я переспал на вторую ночь после своего явления этому миру, тоже постоянно попадается мне на глаза. Но с ней проще: договариваюсь, что придёт ко мне в комнату в полночь.

Наконец тень в виде Ярослава Хатурова мне надоедает.

Сворачиваю в поворот коридора и тут же шагаю назад. Пацан влетает носом мне в грудь.

– Ну? Чего тебе надо?

– Да я… Вдруг ты рассказывать про училище кому-нибудь начнёшь… Я бы послушал, – смущённо тянет он. И тут же: – Как там? Интересно, да? У вас тренировки? Там же виртуальные бои? А плетениям учат? Ну, крутым, чтоб монстров мочить! А…

– Вот сразу бы подошёл да спросил, – хмыкаю я. – Ладно, вечером расскажу.

– А можно и Петьке? – с надеждой спрашивает он. – А то он тебя боится…

Петька – это средний братец.

– Ладно.

– А ты…

– Вечером, – обрываю его. – Пошли обедать.

На обеде вижу в столовой своего отчима – барона Суворова.

Этого человека Никита по понятной причине ненавидел. А зря. Денис Сергеевич Суворов честно пытался расплатиться с долгами вдовы Каменской. Но практически всё имущество погибшего князя оказалось либо проданным, либо заложенным.

Причём там всё очень интересно сложилось, как я успел выяснить у Матвея. Перед смертью Станислав Каменский влез в самый крупный долг, и его кредитором оказался князь Назаров.

После пожара в поместье, где мой отец и погиб, Назаров, понятно, благородства не проявил, и к нему перешла большая часть собственности Каменских.

Но были и другие долги, покрыть которые у барона Суворова банально не хватило денег. Точнее, он сумел отложить выплату долгов – под залог собственного имущества.

Граф Хатуров, хоть и считался лучшим другом моего отца, о его долгах понятия не имел. Узнал, только когда новоиспечённая баронесса Суворова пришла к нему просить взаймы. А вот опекунство над Никитой он хотел оформить сразу после похорон, но тогда Полина Даниловна отказалась.

Денег Хатуров ей дал – за что получил разрешение на опекунство и забрал Никиту к себе. Тут-то опомнился и Назаров. Сначала принялся обхаживать баронессу, но она его послала. Потом кинулся дружить с Хатуровым – и был послан ещё дальше.

Хреновая история.

Но с отчимом я здороваюсь так вежливо, что на меня смотрит с недоумением даже Хатуров.

Барон Суворов – тот просто в шоке.

– Добрый день Никита, приятно снова вас видеть… – отвечает он, едва не заикаясь от таких внезапных перемен.

А вот мать цветёт. Как и графиня.

Улыбаюсь всем – даже Толику Хатурову, который смотрит на меня с большим опасением. После обеда я отлавливаю его и интересуюсь:

– Как делишки?

– Нормально всё… – бормочет Толик, пятясь от меня, пока не упирается в стену. На вид он всё тот же кабанчик.

– Горничных больше не обижаешь?

– Не… Нужны они мне…

– Умный мальчик. – Покровительственно хлопаю его по плечу и иду дальше.

Не повезло графу с наследником. Впрочем, шансы ещё есть. Наверное. По крайней мере у парня сильный источник. Может, и мозги прокачает…

Предварительно заглянув к себе, я нахожу мать в малой гостиной. Полина Даниловна на пару с Марией Александровной увлечённо рассматривает какой-то старинный альбом.

– Мама? Я хотел бы с тобой поговорить.

– Да, сыночек, конечно! – Она с готовностью поднимается, но графиня усаживает её обратно со словами:

– Полина, поговорите здесь. Я вас оставлю.

Дождавшись, пока она выйдет, я без лишних слов выкладываю перед матерью оформленные у нотариуса бумаги.

– Что это, Никуша?

Внутренне передёрнувшись от этого имечка, объясняю:

– Это документы на владение клубом «Золотой гранат». А также независимая оценка стоимости бизнеса и результаты аудита.

– Что?!

– Да, мама, тот самый клуб. Теперь он твой.

– Как…

Она потрясена. И наверняка опять собирается лить слёзы… Не выношу женских слёз.

Сажусь рядом, обнимаю, смотрю в глаза:

– Мамочка, тут всё законно. Так получилось, что я оказал услугу князю Назарову, и он подарил мне этот клуб. Ну вроде как вернул нашу собственность. Ты же рада?

Но никаких рыданий не следует. Да и радости я не наблюдаю. Скорей уж наоборот.

Полина Каменская – Суворова, никак не запомню – внезапно каменеет лицом.

– Никита. Это невозможно. Ты не должен был принимать. Назаров – гнусная тварь. Ты просто не знаешь…

– Мама, я всё знаю.

Она захлопывает папку и встаёт. Вздёргивает подбородок.

– Прости, я не могу это принять. И тебе не позволю. Ты