Пленники раздора - Алёна Артёмовна Харитонова

И теперь плеск и смех над маленьким озерцом стояли такие, будто не пять кровососок стирали, а половина деревни на гульбище вышла.

– Эх, и зычные! – шёпотом восхитился распластавшийся на камнях второй видок, тощий юноша, коего в стае звали Жилой. – Да, Меченый?

Таящийся за валуном Меченый поднёс к губам палец.

– Тс-с-с… Не ори. Не люди ж. Услышат…

– Они так галдят, что я мыслей своих не слышу, – усмехнулся третий парень, черноволосый и широкоплечий. – А ты чего молчишь, Злобый?

Четвёртый лишь дёрнул плечом.

– Зло-о-обый! – тихо окликнул его приятель. – Тебе там как лежится-то? Ничего не мешает?

Меченый прыснул.

– Тебе-то, поди, точно уже мешает? – огрызнулся Злобый.

– Дак не только мне, – ответил сотоварищ.

И все четверо тихо заржали.

Девушки у озерца не слышали срамных разговоров. Они весело щебетали о своём, полоскали, отжимали, бросали бельё в стоящие на берегу лоханки, смеялись.

Парни смотрели.

Оборотни лишь сегодня отыскали эту пещеру: отправились блуждать по запутанным каменным коридорам, и те вывели их сюда. Тут оказалось тепло. От крохотного озерца, приютившегося под неровными сводами, поднимались клубы пара, который оседал на стенах маслянистыми каплями. Потому и воздух здесь был влажный, как в бане. Потому и девки выглядели так завлекательно. К их болтовне четверо парней особо не прислушивались. Они ведь не уши греть залегли, а смотреть на стройные тела, облепленные исподними рубахами, на блестящие от пота шеи, на голые ноги…

Жалко, что это кровососки…

– А Веснину дочку Богша в свою стаю надысь увёл, знаете? – спросила тем временем одна из водопря́х[9].

– Ой! – всплеснула руками тоненькая девушка со светлыми волосами. – Смиляна, так это что ж, она теперь мужняя?

Смиляна кивнула, вытирая потный лоб.

Стоявшая рядом с ней смуглая и невысокая девушка мечтательно закатила глаза и промолвила досадливо:

– А мой Умил всё никак с духом не соберётся! Чую, так векову́хой[10] и помру.

Её подруги рассмеялись.

– Ты, Таяна, – сказала невысокая дородная девушка, яростно полоскавшая разнополку, – и поцеловать себя не позволяешь. Потому не жалуйся.

Остальные закивали. А самая старшая, та, которая начала беседу, отжала выполощенную холстину и сказала, с трудом восстанавливая дыхание после работы:

– Умил с весны за тобой хвостом ходит, почернел весь. Пожалела б хоть. Правильно Мира говорит: извела ты его. Гляди, будешь потом локти кусать, когда вожак другую с ним кровью повяжет.

Таяна уже открыла рот возмутиться, что подружки сговорились и подначивают её забыть про девичью честь. Однако в этот самый миг из-за валуна, стоящего неподалёку, поднялся крепкий незнакомый парень с безобразным шрамом на лице и громко сказал:

– Да мало ли парней? Вон, гляди, какие ладные!

Он кивнул в сторону, откуда из своих укрытий стали подниматься его сотоварищи.

Девушки так и замерли, полуголые, по колено в воде, с широко распахнувшимися глазищами.

Один из ребят, приземистый и широкоплечий, глумливо ухмыльнулся.

– Гляди-ка, Меченый, даже не визжат! Видать, взаправду у кровососов мужики ни на что не годные, раз девки их так чужим радуются.

Смиляна после этих слов вышла из оцепенения, оправила подол рубахи и спокойно молвила:

– А чего нам визжать? Мы дома. А вот ваш вожак узнает, что за девками подглядывали, нешто похвалит?

Меченый ухмыльнулся.

– За то, что подглядывали, не похвалит. А за то, что отпустили, не потискав, укорит. Что ж это за мужик, ежели мимо девки красивой пройдёт и за зад не щипнёт?

Смиляна угадала в говорившем заводилу и строго сказала, глядя ему в глаза:

– А ну пошли вон отсюда, бесстыжие. Ежели быстро уберётесь, не стану отцу жаловаться. Ежели нет, на себя пеняйте.

Другой из парней, доселе молчавший, ответил сиплым, царапающим слух голосом:

– Ишь какая строптивая… Дай-ка пощупаю: ты точно не волчица?

Девушка нахмурилась.

– Пощупай, коли не боишься без рук остаться.

Он не боялся. И сделал шаг вперёд.

Тот же миг глаза кровососки будто заволокла молочная пелена.

Волколаки забыли, что перед ними вовсе не беспомощные человеческие девушки, которых они привыкли невозбранно рвать в деревнях. Подруги порскнули в разные стороны. Вот только были, и уже нет их! Лишь мелькнули в темноте полунагие тела.

Смиляна так пихнула в плечо Меченого, что он оступился на каменном крошеве и едва не растянулся во весь рост. Кое-как удержался, но сел с размаху на зад. И тут же яростно взвыл.

Судьба кровососок была решена. Четыре волка ринулись по следу. Натасканные убивать и рвать, оборотни дали себе волю и в этот раз.

Распалённый, захлёбывающийся от рычания зверь бросился на спину Смиляне и повалил её наземь. Тяжёлые челюсти сомкнулись на плече. Девушка с криком покатилась по уходящему вниз полу пещеры. Камни вонзались в бока, спину, затылок. Один из них она схватила, ломая ногти, и со всего маху ударила обидчика по голове.

Волк взвыл, рванулся, погребая жертву под тяжестью своей косматой туши. Перед самым лицом Смиляны щёлкнула окровавленная пасть. Девушка вцепилась в неё, пытаясь хоть на пядь разминуться со смертью. Клыки вонзились в ладони… Но боли не было. Рядом кричали подруги.

В тот миг, когда сил удерживать рвущегося хищника у Смиляны уже не осталось и она мысленно простилась с жизнью, противника сорвало с неё невиданной силой и отшвырнуло прочь.

Огромный зверь ринул обидчика Смиляны в сторону и ударил тяжёлой лапой, переламывая хребет. По каменным коридорам эхом разнёсся такой раскатистый, такой страшный рык, что несчастная, зажимая израненной рукой разорванное плечо, затрепыхалась на каменном полу, силясь отползти в сторону.

Воцарилась тишина. Долю мгновения было слышно только хриплое дыхание оборотней и их жертв. А потом к Смиляне подскочили, подхватили в объятия.

– Доченька, доченька… Цела?

Родные горячие ладони легли на рваные раны, и бледно-зелёное сияние потекло по коже, холодя, заживляя, даря избавление от боли.

– Серый! – Голос Звана звенел от гнева. – Ежели не можешь стаю в строгости держать…

Стоявший напротив мужчина миролюбиво вскинул руки.

– Зван, они виноваты. Я не спорю. Но дело-то молодое: подумаешь, сцепились парни с девками. Главное, до смертоубийства не дошло, а остальное до свадьбы заживёт.

– Не дошло, потому что в нужную пору подоспели, – отозвался Дивен, ощупывавший Таяну. – А не подоспели б, так вместо свадебного пира собирали бы тризну.

– Я накажу виновных. Больше такого не повторится, – спокойно сказал волколак.

Смиляна скосила глаза на простёртую поодаль тушу мёртвого зверя. Трое других волколаков уже перекинулись в людей и стояли напротив вожака, низко опустив головы. Боятся. Сильно боятся.

– Нам что с того? Этих накажешь, другие взъярятся, – проговорил Зван.

– Не взъярятся. Слово даю.

От взгляда, который Серый бросил на оборотней, Смиляне